Блог начинающего мага

Зубы

Снова пора к зубному. Наши платные клиники научились классно брать деньги, ничего не меняя во рту. Сначала иду к Маринке. Побаливает, лениво так, со всех сторон. Маринка ничего не находит, снимает две хорошие пломбы, под ними все в порядке, ставит на место старых новые пломбы и выставляет счет на пять тысяч. Что-то мне это не нравится. Иду в другую клинику, еще более дорогую, и сначала очищаю зубы от камней у гигиениста.
– С вас три тысячи, – бодро говорит врач, – к тому же у вас восемь зубов с кариесом, один почти развалился, требует срочного вмешательства.
Не знаю, как насчет восьми, но один, похоже, и в самом деле в плохом состоянии. Записываюсь на лечение. Врач Ольга, молодая женщина с недовольным лицом, все время препирается с пожилой медсестрой, просто ест ее поедом. Ощущение неприятное, но надеюсь, что врач из нее не такой стервозный, как ее характер. Получаю дозу обезболивающего. В этой клинике принято работать в четыре руки, медсестра тоже участвует в процессе, иногда их руки ссорятся прямо у меня во рту. Ни о какой игре цветов не может быть и речи – ни зеленых, ни голубых, ни, тем более, фиолетовых. Все цвета – из нижнего отдела спектра. Ольга нагло упирается локтями мне в грудь, как будто сама – не женщина и не понимает, что это достаточно чувствительно и неприятно. Терплю, потому что зуб – крайний сверху, расположен очень неудобно. Вдоволь намучавшись, Ольга отправляет меня на рентген. Поликлиника прекрасно оснащена, рентгеновский снимок в цифровом виде тут же подается на экран компьютера. Лечат мне крайний верхний, но снимают почему-то всю челюсть. Я догадываюсь, почему. Такой снимок вдвое дороже, рентгенолог тоже хочет жить. Снимок пересылают на компьютер в кабинет врача, я иду туда же. Ольга долго охает.
– Зуб никуда не годится, будем делать его в несколько приемов. А это еще что? – она показывает мне черное пятно под передними нижними зубами, – Это, похоже, киста. Придется оперировать.
Она долго стучит по здоровым зубам, реакции никакой. Интересуется, не получала ли я по зубам. Я ехидно отвечаю:
– Только если в кабинете вашего гигиениста.
Ольга шутку не приняла, даже, похоже, испугалась:
– Ну, что вы, это невозможно!
– Ничего более болезненного не происходило. Знаете ли, передние зубы – моя гордость, они даже не пломбированы ни разу. Мне бы не хотелось разворотить челюсть.
– Не знаю, что еще можно сделать, у вас нет выбора, кисту нужно убирать.
– Хорошо, когда у меня следующий прием с этим зубом? – показываю я на щеку, за которой находится мой бесценный, в прямом смысле слова, зуб, и прикидывая, в какие деньги может влететь мне удаление кисты.
– Давайте через неделю.
– Очень хорошо. Надеюсь, что за неделю киста исчезнет.
– Женщина, не выдумывайте, никуда она сама не денется.
– Почему сама? Я над ней поработаю. Распечатайте мне, пожалуйста, снимок. Через неделю сделаем новый, посмотрим динамику.
– Да, пожалуйста, не жалко.
Я беру снимок, черное пятно мне тоже не нравится, но я абсолютно уверена, что за неделю я от него избавлюсь. Откуда у меня такая уверенность? Да, силы, о которых врачам лучше не говорить, снимают у меня боль и лечат мои болячки, но никогда я не имела никаких подтверждений как болезни, так и выздоровления, так как не хожу ни к каким другим врачам, кроме зубного. Поскольку мне никогда раньше не делали снимок всей челюсти, у меня возникает мысль, что это пятно было у меня всегда, просто я об этом не знала.
Захожу в наш медицинский отдел, расстроенная и сомневающаяся. Показываю снимок. К моему неудовольствию, медики подтверждают диагноз и поясняют:
– Кисты бывают двух типов: в виде опухоли на ткани или в виде дыры на кости. Похоже, что здесь речь идет о втором типе. Конечно, нужно что-то делать.
Я все сопротивляюсь:
– Но не резать же!
– Конечно, сначала можно попробовать консервативное лечение, – говорит одна из врачей, но очень не уверенно. Как раз та, которая в трудную минуту очень хотела отрезать себе лишнее.
И тут я брякаю им то же, что и Ольге:
– Ладно, у меня до приема еще целая неделя, попробую с этой фигней поработать.
Молодая врач посмеивается:
– Это как моя мама – все болезни заряженной водой лечит? – она явно посмеивается. Все-таки самые упертые и ограниченные люди – медики.
– И водичкой, и не только. Посмотрим.
– Удачи! Приходи через неделю со снимком.
– Обязательно.
https://ridero.ru/books/blog_nachinayushego_maga/

Курс «Путешествия вне тела» прошли с подружкой Светой. Сначала хотела пойти моя тезка Татьяна, но испугалась. Ей показалось, что знаки судьбы запрещают ей такое занятие. Возможно, это был ее единственный шанс повидаться с погибшим сыном, но кто знает, выдержало бы ее больное сердце подобную встречу. Так что, не исключено, что судьба не зря подавала ей подобные знаки. Надежда пришла, отсидела часок до первого перерыва, и тоже ушла. Я догадываюсь, что ей не понравилось. Скорее всего, сам преподаватель.
Михаил Радуга оказался, по нашим меркам, просто пацаном, этаким современным менеджером в рубашечке с галстуком. Он сразу предупредил, что никакой мистики и эзотерики не признает, точнее не пытается вообще подводить теоретическую базу, поскольку уже неоднократно пытался это сделать, но всегда оказывался не прав, судя по результатам своих же опытов. После этого смело поставил знаки равенства между понятиями «астрал» и «подсознание», а выход из тела приравнял к астральной проекции и осознанному сновидению. У меня, конечно, есть некоторые сомнения на эту тему, но почему бы ни поучиться у человека, который учит именно тому, в чем разбирается – техникам выхода.
И мы со Светой остались. Конечно, меня немного коробит, когда на доске пишут «визиализация» и «цыкл», но, если отбросить снобизм хорошо образованного человека, то парень преподавал совсем не плохо, очень убедительно и эмоционально. Некоторые его практические замечания сильно противоречили описанным в книгах Монро, что публика тут же и отметила. Ответ Михаила меня просто рассмешил:
– Монро, Монро! Мало ли чего можно насочинять! Я уже тоже четыре книги написал, и не такие занудные, как у Монро! Я вообще не знаю человека, который бы дочитал вторую книгу до конца!
Дискуссия шла в перерыве, поэтому я ответила:
– Теперь знаете. Я прочла и вторую, и третью. Кстати, третья книга «Окончательное путешествие» – самая интересная, в ней все разрозненные опыты складываются в единую, захватывающую дух и поражающую воображение картину мира. Если у вас хватит терпения, попробуйте все же дочитать, нам будет интересно в следующий раз услышать ваше мнение. Хотя, возможно, оно и не изменится.
Он пожал плечами и улыбнулся:
– Возможно, я и смогу побороть свое предубеждение…
Молодец! Отличный ход. В принципе, мне все понравилось. Он обещал учить только техникам и реально давал набор приемов, которые работают. Светке тоже было интересно. Она отдала за семинар последнюю заначку. И не пожалела. Имея троих внуков, она давно не отвлекалась от их воспитания ни на какие другие занятия. Ей было интересно и само обучение, и аудитория, пришедшая обучаться столь необычным навыкам. Народ собрался интересный. Всего было человек пятьдесят. Как ни странно, мужчины составляли большинство. Были и наши ровесники, были и совсем молодые ребята, студенты. Из женщин мы были самые старшие. На занятиях выяснилось, что очень важным моментом является ощущение вибраций. «Вибрирующих» оказалось человек десять. Многие слышали шум в ушах, что тоже оказалось существенным, так как позволяло воспользоваться техникой прислушивания. Мы со Светкой потом долго прикалывались на эту тему. Она хотела, чтобы я задала какой-то вопрос, а я отмахнулась:
– Спроси сама!
– Спроси лучше ты, я не вибрирую!
– Зато у тебя шум в ушах!
Нахохотались мы изрядно, благо преподаватель и сам был не прочь посмеяться. Иногда он допускал ляпы, но умело выходил из щекотливых положений. Когда он рассказывал о том, что можно увидеть в состоянии «фазы», меня немного удивило, что вопросы мироздания его волнуют меньше всего, он склонен совершать практические действия, которые в обычном состоянии невозможны или отнимают много времени. Один из студентов задал ему наводящий вопрос о более тонких мирах, на что он брякнул абсолютную правду, но сформулированную по-детски глупо:
– Конечно, если бы в «фазу» попал верующий, он бы ставил себе совсем другие задачи, увидел бы боженьку эдакого старичка с бородкой… Попросил бы у него чего-нибудь. Но мы здесь все вполне разумные люди.
Студент вступился за верующих:
– У вас странное представление о верующих. Думаю, что половина зала имеет другое представление о религии.
Михаил не растерялся:
– Ну, и хорошо. Одно другому не мешает. Я просто хотел подчеркнуть, что каждый моделирует свою виртуальную реальность и совершает в ней действия согласно своим представлениям.
Я согласилась, а про себя добавила, что ели он в достаточно плотном теле в виртуальной реальности ест, пьет, занимается сексом, загорает, встречается со знаменитостями, то, скорее всего, посещает ближайшие к земле тонкие миры. Что ж, каждый попадает в мир, соответствующий его уровню вибраций. Похоже, что единственный недостаток нашего учителя – молодость! Зато смелости у него выше крыши. И какая нам разница, где бывает он! Главное – он умеет учить, а остальное – дело каждого, куда и для чего он собрался отправиться. Мне даже понравилось, что он не заморачивается теорией. Все равно доказать верность любой теории пока невозможно, если практика остается неизменной, как ее не обосновывай. А набор терминов типа «виртуальное пространство», «подсознание», «фаза» делают теорию совсем не страшной, наукообразной и не такой интересной для психиатров.

После первого дня занятий нам было дано задание на дом: опробовать различные техники и выяснить для себя, какие из них нам подходят. Я перепробовала все. Фантомно раскачивала конечности, мысленно вращала тело, визуализировала образы, пыталась прислушиваться к едва слышному шуму в ушах, сдавливала мозг, и так далее, но результата не достигала. Потом, вспомнив, что все эти приемы нужны, в основном, для того, чтобы вызвать вибрации, плюнула на все, «закрутила» привычным образом энергию в спираль и получила такие вибрации, что ни о какой «фазе», то есть точке между сном и бодрствованием, не могло быть и речи.
Вибрации были очень сильными, накатывали циклами, а в перерыве между ними расслабление, действительно, было таким сильным, что я переставала ощущать свое тело. И все-таки я входила в транс привычными для себя методами, а не теми, что нам давали. Я стала вспоминать то, чему нас учил Радуга. Мозг, чтобы отключить сознание, должен быть заполнен чем-то, например шумом в ушах. Я прислушивалась из последних сил, но только становилась бодрее. Тогда, в перерыве между циклами вибраций, я стала визуализировать образы. Легче всего у меня визуализируется свой портрет, что я и стала делать, одновременно фантомно раскачивая все тело. В какой-то момент я почувствовала, что меня, как магнитом, тянет повернуться на бок. Тянет за руки и за ноги. Ага, пора применять технику выкатывания! И я рванула так, что свалилась с кровати. Хорошо, что заранее подстелила на пол подушки. От падения я тут же открыла глаза. Увы! Я была там, где и должна была быть, упав с кровати.
Повторять попытку я решила творчески. Раз шум в ушах не хочет заполнять мой мозг, я включу тихую музыку, соответствующую уровню моих вибраций, повибрирую и применю параллельно одну из техник. Дело пошло на лад. После серии мощных вибраций я расслабилась, музыка заполнила все мое существо, руки, совершавшие до этого фантомные раскачивания, перестали ощущаться и начали плавно подниматься над постелью без всякого напряжения мышц. Они взлетали все выше и выше, за ними поднялись плечи, постепенно присоединилась спина. Меня как будто кто-то тянул за руки вверх, и я отдалась этому ощущению.
В какой-то момент я начала анализировать свое состояние, и это было ошибкой. Мне сразу захотелось оглянуться и посмотреть, а находится ли мой «трафарет» в постели, или нет. Я открыла глаза и повернулась. На подушке было пусто. Руки тут же налились тяжестью и упали. Все, финит а ля комедия. Начинать сначала у меня не было сил. Я уже упражнялась несколько часов. Я заказала себе просыпаться каждые полтора часа после завершения фазы быстрого сна и немного тренироваться, и уснула. Перед сном у меня реально мелькали перед глазами образы, почему-то женщина с круглым лицом в русском расписном платке. Я попыталась приблизить ее лицо, чтобы разглядеть, и провалилась в сон. Ночью я трижды просыпалась с твердой установкой продолжить опыты. Каждый раз начинала применять какую-то технику, но все время проваливалась в сон.
На следующий день делились впечатлениями. Одна дама средних лет, очень милая, смущаясь, рассказала, как она начала отделяться от тела, взлетела сначала невысоко, потом, следуя указаниям об углублении фазы, стала ощупывать предметы, но ее все тянуло вверх, и она взлетела к звездам, таща за собой стул. Все радостно хихикали, вспоминая бабу ягу (может, она тоже углубляла фазу, держась за метлу?), искренне завидуя женщине, сумевшей взлететь. Я и немолодой мужчина рассказали о выходе «наполовину». Светке удалось поднять плечи, но она не поверила и легла, а, когда ложилась, поняла, что плечи входят в трафарет.
Начался анализ допущенных ошибок. Михаил писал список типичных ошибок, а каждый прикидывал, какие из них он совершил. Лично я ухитрилась совершить все из описанных. Я открывала глаза, я рассчитывала увидеть на кровати свое тело, я включала музыку, я тренировалась несколько часов вместо 15-20 минут, я пыталась разделиться в промежутках между волнами вибраций а не во время; просыпаясь, я шевелилась, вместо того, чтобы лежать неподвижно, я не сразу пыталась отделиться, и так далее и тому подобное.
Занятие прошло живо и весело. Прошла неделя, а успехи мои остаются весьма сомнительными. Я засыпаю, едва расслабившись. К тому же мне мешают две вещи: во-первых, отработанная техника входа в медитативные, то есть не глубокие трансовые состояния; во-вторых, тело мое, послушное мысленным движениям, тут же начинает выделывать их фактически, что совершенно недопустимо. Вибрации проходят через меня с такой силой, что я полностью возвращаюсь в состояние бодрствования.
Перезваниваемся со Светой. Ей один раз удалось отделиться и даже углубить фазу. Она видела, какими будут ее внуки через десять лет, она ощущала прикосновение к их головкам, когда ерошила им волосы. Потом она испекла вкуснейший рыбный пирог и с наслаждением его съела. Мы нахохотались от души. Дело в том, что Света держит пост, выполняя все предписания и запреты, наяву практически не думая о еде. Наверное, и вправду оказываешься в своем подсознании… И все же у нее есть сомнения, а не сон ли это был? Я ее убедила, что, скорее всего, нет. Она же ощущала свое тело… Я ей немного завидую и продолжаю тренировки.
https://ridero.ru/books/blog_nachinayushego_maga/

Выход из тела

Сбываются мои желания. Младшая дочь с любимым человеком, жаль, конечно, что далеко от меня, но ничего не поделаешь. Наверное, судьба. Старшая ждет ребенка, я даже уже мечтать боялась. А меня опять ведет куда-то, почти помимо моей воли. Я давно пыталась попробовать выход из тела, или, как его еще называют, астральную проекцию. Теоретически все понимаю, страха, вроде, нет, желание – огромное, любопытство – безмерное, жажда познания – просто неуемная. А результат нулевой. Хотелось бы позаниматься с кем-то, кто владеет техникой выхода в астрал не только в фазе сна, но не с кем. Постепенно попытки прекратила, хотя уверена, что у меня может получиться, так как я знаю, что это возможно.
Я была у постели сестры сразу после ее выхода из комы, и слушала ее сбивчивый, путаный рассказ. Его можно было бы принять за бред, если бы не одна существенная деталь: она рассказывала о встрече с отцом, который умер за двадцать лет до этого, унеся в могилу нашу с ним тайну. Сестры уже тоже нет, поэтому я могу рассказать о случившемся более тридцати лет назад. Семья у нас была большая, три дочери, старшая уже была замужем, дочке было годика два, с мужем они жили неважно, тот пил. Квартирка у нас была никудышная, трехкомнатная, но «хрущевка». Я тогда заканчивала четвертый курс в другом городе, но возвращаться мне было, по сути, некуда. Отец наш был честным офицером, всю жизнь распределял квартиры, а мы полжизни прожили в бараке, пока у нас появилась эта «хрущевка». Да и она-то появилась не по папиной инициативе. А тут пришла пора отцу на пенсию выходить. Вызвал его командующий и говорит:
– Всю жизнь ты служил честно, ни о чем не просил, никаких льгот не использовал, хотя и воевал, и заслужил. Даже дачи у тебя нет, даже машины, а мог бы, на твоей должности, наворовать на сто лет вперед. Говори, в чем нуждаешься, только честно.
Отец помялся, но все же выпалил: нас на сорока метрах семь человек, а комнаты проходные. Нам бы хоть какую-нибудь малюсенькую комнатку!
Командующий долго смеялся. Еще бы, лет тридцать жилищную комиссию возглавлял, да огромным хозяйством заведовал в госпитале, корпуса новые строил, а сам…
И нашел ему командующий плохонькую 2-комнатную квартирку общей площадью аж 16 метров, с удобствами в коридоре. Но по тем временам и это было счастьем! К тому же находилось это чудо в самом центре города. И отец впервые в жизни решил поступить по-своему, не посоветовавшись с женой. Он позвонил мне и сказал:
– Срочно приезжай и прописывайся, пока сестра лапу не наложила.
– Пап, ты что, мать узнает, что ты жилье получил, а с ней не посоветовался, со свету сживет. Не так бы она им распорядилась.
– Двум смертям не бывать, одной не миновать. А к ней ты не вернешься, я знаю. Так что – руки в ноги и вперед!
– Пап, у меня сессия досрочная, восемь экзаменов, десять зачетов.
– Наплевать, потом сдашь. За все про все – две недели. Если никто не пропишется, потеряем. Уйду в отставку, никто не даст.
– Пап, потом мне некогда будет сдавать, я через две недели уже мамой стану.
– Ой-йо! Как быстро время несется! Что же делать-то будем?
– Пап, мне еще год учиться, потом – распределение, может, в хорошее место пошлют, комнату в общаге дадут.
– С ребенком-то можно и не распределяться.
– Можно, но как там дело будет, еще не ясно. Пап, пусть сестра прописывается. Они с мужем плохо живут, а разойтись мать не позволит. А тут все же шанс.
– Ты хорошо подумала?
– Хорошо. Лучше так, чем потеряем вообще.
– Жаль. Я для тебя просил. Знаю, что тебя никогда не баловали, сначала все старшей, потом – младшей. И защитить я тебя не умел. Вот, первый раз в жизни хотел для тебя что-то сделать, и то не получается.
–Папа, ты для меня очень много сделал. Ты меня любил. И это главное. А им мы не станем говорить, что ты мне хотел такой подарок сделать, а то скандал будет.
– Пусть это будет нашей тайной?
– Пусть.
Все случилось так, как я и предполагала. Мы с отцом помалкивали, мать обо мне даже не вспомнила, сестра, воспользовавшись случаем, разошлась с мужем и вырвалась из-под маминой опеки. Мы с отцом решили, что лучше будет никогда не упоминать о том, что квартира предназначалась мне, иначе все выглядело бы глупо.
Через тридцать лет сестра, выйдя из комы, не совсем еще адекватная, с немного сумасшедшими наивными глазами, рассказывала:
– Я и отца видела. Все у него там хорошо. Сказал, что любит всех нас. Отругал меня, зачем, говорит, ты Катькину квартиру продала? Катька тебе ее отдала, пожалела, а ты – продала, не подумала, что она с детьми в коммуналке. Это правда, да?
Я сильно растерялась. Никто кроме меня и отца не знал предыстории. Значит, все правда. Виделись они. А сестре сказала:
– Не бери в голову, какое это сейчас имеет значение? Сейчас важно, что ты выкарабкалась. Мы так тебя ждали! Пить хочешь?
– Хочу.
– Тебе чаю дать или просто кипяченой воды?
– Давай из-под крана, когда это мы кипяченую-то пили!
Слезы радости полились из глаз: память возвращалась к ней гораздо быстрее, чем предполагали врачи.

Были в моей жизни и другие случаи, подтверждающие возможность выхода из тела. Я уже говорила, что дети наши гораздо способнее нас, другой вопрос, что их интересы сейчас направлены совсем в другую сторону. Но в детстве каждая из дочерей спонтанно проявляла совершенно удивительные способности.
Старшей дочери было лет десять, когда с ней произошел уникальный случай «одновременного нахождения сразу в двух местах».
У моей дочери была подружка, одноклассница, Настя. Родились они в один день, но были абсолютно не похожи ни в чем. Моя – крошечная блондинка, живая и подвижная, а Настя – высокая, с длинными темными волосами, абсолютно флегматичная. Но дружили они так, что жить не могли друг без друга.
Однажды, весной, мы сидели вечером за письменным столом и готовились к годовой контрольной по математике. Дочка вела себя беспокойно, никак не могла сосредоточиться. Раздался звонок в дверь, пришла мама Насти. Она искала свою дочь, которая гуляла во дворе с большими девочками и вдруг исчезла. Телефонов у нас не было, о сотовых мы даже не мечтали, поэтому поиски занимали очень много времени. Мы записали ее маме адреса знакомых девчонок, и она побежала дальше. Моя дочь разнервничалась, о решении задачек не могло быть и речи. Она была уверена, что Настя попала в беду. Я успокаивала ее как могла:
– Малыш, она уже, наверное, дома. Если бы она не нашлась, мама бы уже прибежала снова. И потом – она же не одна исчезла, а вместе со старшими девочками. Они ее не дадут в обиду. Завтра в школе увидитесь.
Мы еще погуляли с собакой, обошли ближайшие дворы. Все было спокойно, никаких чрезвычайных событий не происходило, был теплый спокойный вечер.
Наконец, дочь уснула. Наутро она пошла в школу, но уже не беспокоилась, она была уверена, что Настя нашлась.
Вечером она рассказала мне такую историю.
Старшие девчонки поехали кататься на машине с незнакомыми парнями, Настя поехала с ними. Это было вполне в ее характере, – не думая ни о чем плохом ввязаться в любую авантюру. Однако девочка она была приличная и, когда поняла, во что может превратиться такая прогулка, начала реветь в голос. Малолетка была никому не нужна в предстоящих приключениях, и ее просто высадили поздним вечером в совершенно незнакомом ей районе. Настя, испуганная и зареванная, брела, куда глаза глядят. Вдруг к ней подошла моя дочь с собакой. Она знаками показала ей, чтобы та шла за ней. Проводив ее до остановки транспорта, идущего на Уралмаш, дочь с собакой дождались последнего трамвая, посадили в него Настю, а когда она обернулась на ступеньках, ни моей дочери, ни собаки не было. Настя утром расспрашивала мою дочь, почему она не поехала с ней и куда делась, а моя дочь так удивилась, что не стала ей говорить, что ничего такого не было. Подружка все равно бы не поверила, она была очень благодарна моей дочери:
– Если бы не вы с собакой, я бы потерялась.
Дочь была в смятении:
– Мам, я ведь спала. Никуда я не ходила.
– Слушай, а Настя, случайно, с девчонками не выпивала?
– Нет, она была трезвая.
– А, может, таблетки какие-нибудь принимала?
– Да я то же самое спросила. Мне-то она бы сказала.
– А она так плохо город знает?
– Она вообще дальше Уралмаша никогда не была.
– Да, тогда это, действительно, могло быть опасным, могла всю ночь по городу проходить. Интересно, где ее высадили?
– Где-то в районе Заречного, потому что я ее выводила на трамвайную остановку в районе Бебелевского рынка. Хорошо, что мы там недавно были, и я узнала этот район.
Я обалдела:
– Слушай, а если она не знает это место, то как она могла тебе описать, где это было?
– А она и не описывала, я это место во сне видела. Я, когда засыпала, все думала, куда могла деться Настя? И увидела, как она там бродит. А вот почему она меня видела, ума не приложу. Я сама удивилась и не стала ей ничего говорить, чтобы не перепугать ее еще больше.
– Ну, и правильно. Пусть думает, что все так и было. Знаешь, я читала, что бывают случаи, когда человек во сне создает своего эфирного двойника. Просто ты очень беспокоилась о ней, вот у тебя это и получилось случайно. Только с собакой не понятно.
– Все понятно. Я всегда хожу с собакой, если есть опасность.
– Логично. Только никому не рассказывай, а то нас с тобой обеих в психушку заберут. Были, дескать, рядом в гостях, пошла собаку выгуливать, увидела Настю. Проводила до трамвая – и бегом назад.
– Настя точно поверит. Она всему верит.
– Ну, и ладно. А человек может гораздо больше, чем знает. Так что с тобой все в порядке, просто ты очень чувствительный человек.
На этом мы и закончили обсуждение, но я еще долго думала об этом странном событии. Допустим, мы можем выделять какой-то фантом в минуты волнения, душевного смятения или опасности, но фантом собаки не давал мне покоя. Или мой ребенок настолько чувствует себя единым целым с собакой, что вместе со своим фантомом создал фантом собаки? Это, какие же способности дремлют в этой крошечной девочке?
https://ridero.ru/books/blog_nachinayushego_maga/

Сосед

Вечер, понедельник. Впечатление от семинара еще не рассеялось. Хочется любить весь мир, последнего бомжа. И тут же – проверочка. Сосед, чернобыльский ликвидатор, весь больной и обозленный, запил горькую, жена сбежала к детям. Конечно, я ее понимаю, нервы сдают. И будто не знает она, что в таких случаях ее разлюбезный муженек, напиваясь, ищет общения. Друзей у него нет, соседям он, похоже, здорово надоел, поэтому безошибочно выбирает меня в качестве жилетки. Чувствует мою слабину, понимает, что я не могу послать подальше больного, даже если он зануда и алкоголик. Прошлым летом, когда его жена уехала в отпуск, он пил весь месяц, а под конец приполз ко мне помирать. Этого мне только не хватало! Он честно сознался, что пьет уже месяц и ничего не ест. Конечно, я стала его кормить, он нес страшную ахинею, а потом схватился за сердце. Сердечный приступ. Я предложила вызвать «скорую», но он отказался. Да и не знаю я, как в нашей деревне «скорую» вызывают. И пока она приедет… Когда сосед трезвый, он часто приходит ко мне «поговорить о Боге», хвалясь тем, что в него не верит. Вот ведь странная закономерность: те, кто гордится своим атеизмом, уверяют, что не верят в Бога, но почему-то верят в дьявола. Какой-то однобокий атеизм. Я с ним никогда не спорю, иногда советую что-нибудь почитать, пару раз он даже брался, но в результате у него в голове образовалась такая каша, что я больше не предпринимаю попыток.
И я брякаю первое, что приходит в голову:
– Волшебной водички налить?
И он вдруг сразу соглашается.
Я пою его информационно насыщенной водой, которая у меня всегда под рукой, и внушаю:
– Пей, сейчас пройдет.
Он пьет. Я хватаю Коноваловский буклет и делаю то, чего делать категорически нельзя: мой, настроенный на меня и только на меня буклет, я прикладываю ему на область груди и говорю твердо:
– Через двадцать минут все пройдет.
Он придерживает буклет, несет какую-то фигню. У него идея-фикс: его жена такая сякая, он ее бросит и осчастливит меня. Я ему в таких случаях спокойно говорю, что не для того я со своим алкашом разошлась, чтобы чужого подобрать. Но он считает мои отговорки несерьезными. Ясное дело, что это – пьяный бред, но все равно утомляет.
Сижу, слушаю пьяный лепет и думаю: а не наврежу ли я ему своим буклетом? Ведь он настроен на мои вибрации… С другой стороны, у меня нет болезней, которые могли бы навредить соседу, у которого, как он любит похвастать, семь смертельных диагнозов.
Посматриваю на часы, моля Бога, чтобы сосед не «двинул кони» в моем доме. Что я с ним делать буду? У меня даже нет телефона его родных.
Ровно через двадцать минут спрашиваю (хотя вижу и сама, как жизнь возвращается в его измученное болезнями и алкоголизмом тело):
– Полегчало?
Он прислушивается к себе и удивленно сообщает:
– Отпустило…
Теперь этот буклет мне не нужен, я отдаю его соседу, прошу положить под кровать. Еще недавно потешавшийся над книгами Коновалова, он берет буклет почти с благодарностью.
И вот – вторая серия. Он снова пьян, одинок и навязчив. У меня – благостное настроение любви ко всему сущему на фоне не проходящей усталости. Я объезжаю филиалы, провожу обучение. Каждый день – по одному городу, по пять часов в дороге. А вечером – борьба со снегопадом. А потом – часовые беседы по телефону с соседом. Бессмысленные и беспощадные. Только начну медитацию – звонок. Только засну – звонок. Пытаюсь спокойно объяснять, что устала, что хочу спать, что завтра – в поездку, что мне весь день работать с людьми. Только начну засыпать – звонок. И ведь телефон не отключишь, утром водитель должен позвонить, да и дети у меня, вдруг я им понадоблюсь? Меня уже пошатывает от недосыпа, а сосед не отстает. Если бы у меня был телефон его жены! Но его нет. Сосед становится все навязчивее, напрашивается в гости. Я твердо говорю ему, что его здесь не ждут, и прошу больше не звонить, ссылаясь на усталость. Ложусь спать, но беспокойство не отпускает. Я чувствую подвох, и сон не идет, несмотря на усталость. Чудятся какие-то посторонние звуки и шорохи. Встаю и спускаюсь вниз покурить. Шорохи становятся громче. Страшно. Осторожно выглядываю в окошко на кухне и на девственном снегу вижу следы, которых час назад точно не было. Следы огромные и ведут к крыльцу. Крыльца из окна не видно, но там явно кто-то стоял, так как на белом снегу видна шевелящаяся тень.
Ужас накрыл меня с головой. Ладно, если это – пьяный сосед, с ним-то я справлюсь. А если нет? В доме напротив – симпатичная молодая семья, но они давно спят. Дом у них огромный, тройные стеклопакеты не пропускают звук, не докричишься.
Иду в ванную, беру сигарету, закуриваю. Руки дрожат. Курю и жду, авось само рассосется. Чрез десять минут снова подглядываю в окошко и снова вижу покачивающуюся тень. Понимаю, что нужно что-то делать. Чем дольше жду, тем сильнее пугаюсь. Я знаю только один способ не бояться – просто идти навстречу опасности.
Чем там порядочные женщины обороняются? Скалкой? Но я так редко пеку, что не могу вспомнить, где она. Сковородкой? А что, верное дело. Но сковородка в холодильнике с остатками еды. Хватаю ковш с ручкой. А что, вполне. Вдруг обнаруживаю, что я в одной коротенькой футболке на голое тело. Не годится. Накидываю халат, куртку и прямо в тапочках вылетаю в сени, рывком открываю дверь. К счастью, дверь открывается наружу, и тот, кто так стоит, не удерживается и покидает стратегическую высоту.
Конечно, это сосед, который пришел меня «осчастливить». Пьяный упертый дурак – не многим лучше вора, тот хотя бы убежал, видя, что его засекли, а этот рвется в дом, будто там медом намазано. Злость охватывает меня. Я хватаю его за шкирку. Конечно, я намного меньше ростом и едва достаю ему до плеча, но я – на верхней ступеньке, а он – внизу. Я выпихиваю его из калитки и гоню в направлении его дома, размахивая ковшиком и покрикивая:
– Любовничек, твою мать! Вали отсюда и больше не смей мне на глаза попадаться! Еще раз увижу, психушку вызову или милицию! Козел!
Возвращаюсь к себе и, поднимая глаза, вижу, что соседи напротив все-таки проснулись, в коридоре горит свет и хозяин наблюдает всю сцену. Мне становится смешно: вот потешила соседей! И в то же время спокойно – я уверена, что он пришел бы на подмогу, если бы я не справилась. Но я справилась.
Однако победа меня не радует. Мое благостное настроение, как ветром сдуло. То, что я так распсиховалась, расстраивает меня. А как же любовь к ближнему? Щеки горят от гнева, а голые ноги – от глубокого снега. Снег у меня везде: в волосах, под халатом, в тапках. Я залезаю под одеяло, уже час ночи, а уснуть не удается. Я занимаюсь самоедством. Перерезала последнюю ниточку, которая соединяла соседа с миром. Мне все равно его жалко, но я больше не позволю надо мной издеваться.
Беру книгу Сантошей, которую читала перед сном, и сразу натыкаюсь на фразу, которая помогает мне все поставить на свои места. Что-то типа: вы вовсе не обязаны тратить свою жизнь на людей, которые не готовы вас понять, но пытаются использовать в своих целях. Уже лучше. Теперь начинаю мыслить логически. Что я получила? Возможно, врага. Меня целыми днями нет дома, вокруг тоже никого, кроме пьяного соседа. А вдруг ему придет в голову мысль спалить дом или устроить какую-нибудь гадость? Конечно, у меня все застраховано, да ведь в страховке жить не будешь! А все начинать с нуля – не знаю, справлюсь ли. Столько труда вложено! И вдруг – ужас! Я вспомнила, что у соседей есть мой ключ. Так, по-соседски. На всякий случай. Нужно как-то ключик вызволять. Но как? Попросить соседа? Ни за что. Может, он не помнит, что он у него есть, а я напомню. Как же быть? Вспоминаю, что теоретически можно создать дочернюю Мер-Ка-Бу над любым объектом и запрограммировать ее на защиту объекта (да хоть на что). Но я не знаю, как это делать. Наверное, это не труднее, чем создавать свою. Надо попробовать.
Я ставлю диск с медитациями, стараюсь расслабиться. Но меня поколачивает, и вибрации мои настолько сильны, что от ног через пол передаются проигрывателю, и он начинает заикаться. Слышать это блеяние невозможно, я ставлю другой диск – эффект тот же. Я уже вышибала компьютер так, что потом никто не мог понять, как это могло с ним произойти. Сейчас под угрозой CD-проигрыватель. Выключаю, пытаюсь медитировать без музыки. Постепенно успокаиваюсь, прошу у Господа прощения за гнев, обуявший меня. Посылаю свою любовь Земле и Небу, людям и животным. Прошу Господа, чтобы он помог соседу справиться с запоем, чтобы жена вернулась к нему. Создаю дочернюю Мер-Ка-Бу, поручаю ей свой домик, программирую: пусть никогда человек с дурными намерениями не приблизится к моему дому. И пусть вернется ко мне мой ключ! Чисто женский метод программирования: не знаю, как, но результат должен быть таким. Чувствую ответные вибрации, ложусь. Вибрации, сначала очень сильные, постепенно становятся все мягче, и я понимаю, что мне помогают сбалансироваться, вернуть гармоничное состояние.
Через три часа просыпаюсь. Я в порядке. Конечно, я бы еще поспала часов десять, но, в целом, я вполне трудоспособна. Дверь открывается изнутри с трудом, я ничего не понимаю, ведь вчера она закрылась легко. Выхожу на крыльцо, и глазам своим не верю: в замочной скважине торчит мой желанный ключ.
Я улыбаюсь. Страха больше нет. Мой дом под надежной охраной.

Вечером откапываю машину, завтра ехать на своей. К забору подходит сосед и просит прощения. По-моему, он трезв. Но я больше не позволю мной манипулировать, давя на жалость. И я спокойно говорю ему, что устала от его навязчивости, а если он не угомонится – позвоню дочери или жене. Он не знает, что у меня нет их телефонов. И снова бормочет что-то извинительное.
Еще через день возвращается его жена, и все налаживается.
Интересно, что возымело свое действие – ковшик или молитва? Думаю, что мне помогла молитва, а ему – ковшик. Не важно. Важно то, что он вышел из запоя и больше меня не достает.
https://ridero.ru/books/blog_nachinayushego_maga/

В понедельник с утра на работе все время выглядываю в окно – не припарковалась ли в нашем тупичке «большая черная машина». Я немного беспокоюсь, но не сильно. Я молилась и просила «за того парня», а все мои желания обязательно сбываются. И все же… Его все не было. Я приезжаю на работу к восьми, а их фирма работает с десяти. Я чувствую себя неловко. Все-таки он – сын нашего директора, а мне вовсе не хотелось бы выглядеть в его глазах полной идиоткой. Но я чувствую, что должна предупредить молодого человека о возможно грозящей ему опасности. Я не знаю, что скажу ему, как разговор сложится, так и будет.
Прохожу мимо кабинета нашей онкологической больной, которой я не могу помочь (чувствую запрет). Обычно я просто болтаю с ней и чувствую, что ей становится легче. Она даже иногда хватается за книги, пытается найти свою цель в жизни, изменить себя, но делает это слишком медленно и, чего греха таить, лениво. Реально-то ей менять ничего не хочется, но мое заявление о том, что вокруг нее – информационный вакуум, потому что она ничего не хочет и ни к чему не стремится, ее задело, и она стала задумываться. Я пытаюсь объяснить ей, что если тебя нет информационно, то не будет и физически, там где нет развития, там – конец. Сегодня я прохожу мимо и чувствую, что за дверью – не все ладно. Открываю дверь и вижу заплаканное, припухшее лицо.
– Эй, привет! Что за дела? Нам с тобой неделю по филиалам мотаться, а ты решила раскиснуть? Как ты завтра с такой физиономией поедешь?
– Не знаю, поеду ли завтра.
– Конечно, поедешь. Давай, рассказывай, что случилось.
– Мне в четверг снова на анализ, точнее на процедуру. Есть подозрение, что образовывается новый очаг.
– Знаешь, подозрение – еще не факт. В четверг обойдемся без тебя, а завтра – как штык, мы за тобой заедем. И нечего тут каркать, ты же знаешь, что наши мысли – материальны, особенно эмоционально окрашенные. Тебе сейчас можно думать только о работе и о том, что в четверг у тебя ничего не найдут.
– А вдруг найдут?
– Нет.
– А если?
– Никаких «если». Нет у тебя ничего нового, по крайней мере, дурного.
– Хорошо тебе говорить, ты – здорова.
– Не путай причину со следствием. Я здорова, потому что хорошо говорю, хорошо думаю, и никогда не допускаю плохих мыслей. Да, мне легче, потому что я от природы – холерик, и не умею зацикливаться на неприятностях.
– Мне обидно, я не понимаю – за что мне все это?
– А ты ничего и не поймешь, пока так ставишь вопрос. Поставь его иначе: для чего мне все это? Ничего бессмысленного не бывает. Ты хочешь, чтобы в четверг все закончилось хорошо?
– Спрашиваешь!
– Отлично. Чем сильнее хочешь, тем больше шансов. Попробуй поговорить с Богом, со своим ангелом.
– Я уж и так молюсь.
– Здоровья просишь?
– Естественно.
– Обоснуй.
– Не понимаю.
– Когда просишь чего-то, обязательно нужно обосновать: для чего?
– Я не понимаю, пример бы какой-нибудь.
– Я тебе столько книг надавала, читай, там примеров – умотаться.
– Я читаю, но как-то туго идет, и понимаю я не все. А когда ты рассказываешь, так эмоционально, так убедительно, что я верить начинаю.
– Что и требовалось доказать. Я тебе и внушаю, что эмоционально окрашенная мысль творит чудеса. Хочешь, я дам тебе заклинание, читай и попробуй въехать. Научишься чувствовать так, все у тебя получится. Я иду к себе и распечатываю для нее свое стихотворение. Я бы назвала его медитацией, если бы знала, как их пишут. Но я не знаю и называю его заклинанием. Я чувствую, что стоит «въехать» в каждую из его строк в отдельности, то есть почувствовать себя внутри каждого образа, – станешь здоровее. Я приношу ей листок, и она читает, медленно шевеля губами:

Я – атом Вселенной, Я – семя Земли,
Я – эхо осеннего сада,
Я – просто песчинка в дорожной пыли,
Я – спелая гроздь винограда.

Я – ветер и парус, волна и прибой,
Я – капля воды в океане.
Я – пропасти мгла между мной и тобой,
Я – музыка, песня и танец.

Я – плоть и Я - поле, Я – квант и волна,
Я – Господа губы и руки,
Я – осень и лето, зима и весна,
Я – Господа радость и муки.

Я – сгусток энергии, лук и стрела,
Я – Путь сквозь пространство и время,
Я – бурный роман, догоревший дотла,
Я – страсть, Я – рожденье и бремя.

Я – Вера, Надежда Любовь и Мечта,
Я – Вечность, Я – жизнь и мгновенье
Я – вечер и утро, Я - мать и дитя,
Единой Души воплощенье.

Она дочитывает до конца:
- Хорошо! Но мне про куколку больше нравится. Я его все время перечитываю.
Я улыбаюсь. «Про куколку» я написала к юбилею подруги, которой мы подарили игрушечную фею. Подруга моя занимается эзотерикой, а потому увидела в поздравлении гораздо больше, чем там было. Почему-то многим оно пришлось по душе.

Я – девочка ангел, Я – девочка фея,
С тобою всегда я, любя и жалея.

Тебе я цветочек во сне принесла,
Его я из облака ночью ткала.

Как волосы светлы, как носик курнос!
Веснушки вокруг разбежались вразброс.

Тихонечко крылья в полете шуршат.
Спроси меня, кто я? – Подскажет душа.

Я – девочка-ангел, живущий в тебе,
Тебя берегу от беды по судьбе.

Задай мне вопрос, и получишь ответ.
НЕ будет беды? Я кивну тебе «нет».

Я отвечаю:
– Ладно, валяй про куколку. Но «Заклинание» все-таки сильнее!

Я понимаю, что она подзаряжается от меня, но мне не жалко. Я пытаюсь ей доказать, что человек может все. Я рассказываю ей о женщине, похудевшей за одну ночь, она слушает с удовольствием, какая же русская не верит в чудеса? Она уже не плачет, глазки блестят, она готова к бою. Я прошу ее мне помочь, мне к поездке нужно приготовить кучу бумаг. Все при деле, кругом – движуха, ныть некогда. Кстати, в четверг никаких новообразований у нее не нашли.

Возвращаюсь к себе, немного ослабевшая, работаю, поглядывая в окно. Наконец, подъезжает большая черная машина. Слава Богу, ничего не случилось! Но это ничего не меняет. Встаю, иду по коридору навстречу приехавшему. Здороваюсь, как всегда. Он, как всегда, улыбается и кивает в ответ. Какая у него хорошая улыбка! Как у отца.
Я выпаливаю:
– Андрюша, тебе вчера никто ничего от меня не передавал?
Он удивлен, у нас с ним нет общих дел:
– Нет, а в чем дело?
Я растеряна, я была уверена, что он предупрежден и заинтригован.
Я набираюсь смелости и прошу уделить мне несколько минут. Он приглашает меня войти, пропускает вперед, но не идет в свой кабинет, а садится за стол в проходной комнате, где уже есть один человек – его сотрудник и близкий друг. Так, придется давать представление при некотором скоплении народа.
– Будем говорить здесь?
– У нас нет друг от друга секретов.
– Хорошо, возможно, это касается и твоих друзей. Возможно, то, что я скажу, покажется тебе бредом, но все же выслушай, я попробую быть краткой.
– Слушаю.
Он доброжелательно улыбается, видя мое смущение. Пожалуй, он даже подбадривает меня своей улыбкой.
– Знаешь, я не отношу себя к людям, наделенным сверхспособностями. Интуицией – да, повышенным чувственным восприятием – разве что чуть-чуть. Но вот вчера произошло то, о чем я считаю своим долгом тебе рассказать. Я была на семинаре, мы занимались духовными практиками. Среди нас были очень сильные экстрасенсы, ясновидящие и просто сверхчувствительные люди. В конце первого дня мы были одним целым, сильные подтягивали слабых. Я приехала домой в модифицированном состоянии сознания, проще говоря, мое сознание было открыто для любой информации. Но я и предположить не могла, что информация поступит о тебе. Это был сон. Но очень четкий и ясный. Не знаю, рассказывать ли тебе детали, но это был сон-предупреждение.
При слове «сон» он вздохнул с облегчением. Конечно, бабские штучки. Он-то мужчина, он в такую ерунду не верит. И он протянул несколько разочарованно:
– Сон?! Но ведь сон мог прийти по какой-то ассоциации. Говорят, о чем вечером подумаешь…
– Вот. В самую точку. Скажи, ты когда–нибудь думал обо мне на сон грядущий?
Он даже хихикнул от такого предположения.
– Уверяю, я тебя тоже не вспоминаю долгими одинокими вечерами. У меня свои дети есть. Конечно, какие-то ассоциации могли возникнуть, если бы я думала о работе. Но я и о ней не думала. Я пребывала в состоянии абсолютной гармонии с миром, и вдруг – такой подарочек. Когда я проснулась, меня трясло, текли слезы и пот лил градом. Понимаешь, этот сон выбивается из ряда. Я вижу только хорошие сны, иногда смеюсь во сне, иногда летаю. Такое – впервые.
То ли любопытство пересилило, то ли я его убедила, но он бросил:
– Расскажите, что там было.
– Стадион. Лед. Ты никаким экстримом не занимаешься?
Ребята переглянулись:
– Уже нет.
– Очень хорошо. Дальше – прорубь во льду, звук упавшего в воду тела и четкое понимание, что подо льдом – ты. Кстати, гонками по льду не увлекаешься?
– Нет. Знакомые гоняют, но я – нет.
– Еще лучше. В воскресенье я рассказала о своем сне женщине на семинаре, она ясновидящая. Я называла тебя просто «знакомый мальчик». Она попросила назвать имя. Я назвала. А она описала тебя, сказала что тебе за двадцать, а опасность исходит от большой черной машины.
– А при чем тут вода?
– Я тоже об этом спросила. Она говорит, что вода – просто символ опасности. И что тебя нужно предупредить, чтобы был осторожен. Предупрежден – значит, вооружен. Ты сильно гоняешь?
– Вообще не гоняю. Я – очень осторожный водитель.
– Гора с плеч. Знаешь, я считаю, что, возможно, мне просто показали один из возможных вариантов. Не факт, что ты выберешь его.
– Я не совсем понял.
– Я думаю, что, если бы ты сильно прогневил судьбу, тебя бы не предупреждали. А тут – типа пальчиком погрозили. Первое предупреждение.
– Значит, все не так уж страшно.
– Конечно. Просто подумай, может быть, есть какой-то человек, которого ты обидел?
Он вопросительно посмотрел на друга, оба хором ответили:
– Нет.
– На кого ты обиделся?
– Точно нет.
– Может быть, есть какая-то ситуация или отношения, которые следует решить иначе, прислушиваясь к своей душе, а не рассудку?
– Вроде, нет.
– Тогда у меня есть последнее предположение: кому-то из твоих друзей грозит опасность, а ты можешь попасть за компанию.
Он просто указал на своего друга. Оба они слушали меня с такими милыми, ласковыми улыбками, как доктор слушает душевнобольного. Пора закругляться.
– Андрюша, чего гадать? Просто пообещай мне, что будешь осторожен за рулем и не будешь соглашаться на сомнительные предложения!
– Обещаю.
– Правда-правда?
– Абсолютно точно.
– И друг твой обещает?
Тот тоже кивнул.
Я вздохнула облегченно. Я свое дело сделала. Вроде, не напугала, но все же предупредила. Может, и в самом деле, когда захочет посильнее газануть или пойти на обгон по встречке, вспомнит странную тетку? Так, день еще только начался, а я уже немного утомилась.
Через два года его отец купил коня. Первым конь сбросил сына, к счастью без особых последствий. После этого парень стал дружить с конем, но больше на него не садился.
https://ridero.ru/books/blog_nachinayushego_maga/

Снова занятия, мощная энергетическая зарядка. Потом занимаемся совсем странными вещами: скачем, машем руками, придумываем мантры. Все весело, со смехом. Фаргат рассказывает нам о волшебной силе звуков, о языке вселенной, который он называет «язык ангелов». У этого языка нет слов, которые имели бы постоянное звучание и стабильное лексическое значение. Есть только вибрации, только идущие от сердца звуки, есть настроение и мощный энергетический посыл, есть тот, кто говорит на этом языке, и сеть те, кто его понимает, потому что настроен на ту же частоту.
Наша задача если не научиться говорить на нем, то, по крайней мере, понимать его, переводя вибрации в зрительные образы. Для начала мы учимся издавать звуки, идущие из глубины души, возможно, из подсознания, возможно, те звуки, которые существуют в информационном поле планеты и, соответствуя уровням вибрации каждого из нас, несущие только нам предназначенную информацию. Меня несколько пугает моя несостоятельность в этом вопросе, поскольку мой слух крайне неразвит, музыкальный слух почти отсутствует. Я знаю многих людей, которые воспринимают вибрации на слух, как звуки определенной частоты, и даже могут воспроизводить их голосом. Я к их числу не отношусь, о чем честно предупреждаю Фаргата. Он улыбается:
– Забудь об этом. Все мы разные. И у всех все получается по-своему. Начнем.
Мы разбиваемся на пары, потом на четверки. Он задает тему, а мы должны издавать звуки на эту тему. Сначала мы хохочем, особенно я, друг над другом и над собой. Постепенно нам становится интересно издавать звуки, которые нам приятно издавать. И слушать друг друга. Мы рассказываем друг другу о себе, издавая каждый свои, понравившиеся ему звуки. И иногда понимаем, кто и что хотел сказать. Вскоре я замечаю, что из моей палитры исчезли согласные звуки. Голос стал грудным и шел откуда-то снизу грудной клетки. Надежда вдруг запела таким мощным оперным голосом, что мы все обалдели. В ее ариях без слов было столько страсти, будто ей было, по крайней мере, вдвое меньше лет, чем она сама раньше думала. Мы начинали немного чувствовать друг друга.
Мы уже не уходили на обед, есть никто не хотел, да и времени было жалко. Мы снова уселись в круг, чтобы провести очередной эксперимент. Фаргат должен был говорить с нами на языке ангелов, а мы – попытаться понять, о чем он нам рассказывал. Вдруг я обратила внимание на мою тезку-ровесницу. Она опять оказалась напротив меня, но это была другая женщина. У нее не было вчерашнего животика и расплывшихся бедер. Передо мной сидела женщина с высоким, как раньше, бюстом, но с совершенно плоским животом и стройными бедрами. Я аж вскрикнула:
– Ой, что с тобой?
– А что со мной? Со мной все хорошо. Я прекрасно себя чувствую.
– Еще бы! Ты потеряла за ночь килограммов десять!
Она посмотрела на себя, потом обвела всех нас удивленным взглядом:
– А я думаю, почему мне сегодня так легко?!
Все разом загалдели, потому что ее похудание, совершенно невозможное по всем физическим законам, стало первым подтверждением исполнения загаданных вчера желаний.
Наконец, все угомонились, и Фаграт заговорил на языке вселенной. Мы расслабились, войдя в легкое медитативное состояние, и отпустив на волю свое воображение. Беспокойство, что я ничего не пойму, сначала мешало мне, но вскоре я погрузилась в издаваемые Фаргатом звуки и картинка вдруг четко проявилась в моем мозгу. Бескрайняя пустыня простиралась передо мной. Караван из шемтнадцати бедуинов уходил вдаль. Я была одним из них. Я покачивалась в седле на черном, вернее вороном жеребце, и, в то же время, наблюдала со стороны, как наш караван удаляется по пустыне все дальше и дальше, туда, где золотой песок переходит в золотую полоску заходящего солнца. И продолжает свое движение все выше и выше в небо, озаренное заходящим солнцем. Мне было необыкновенно уютно в покачивающемся седле, ощущение предвкушения чего-то необыкновенного наполняло беспричинной радостью. Слово «Путь» ясно всплыло в сознании.
Скетч закончился, мы делились впечатлениями. Примерно у половины из нас возникли картины, связанные с прохождением пути. Очень разные, но, по сути, об одном и том же. Наконец, когда все высказались, Фаргат пояснил суть своего рассказа: он благословлял нас на поиск пути к своему божественному Я. Моему удивлению не было предела. Неужели и вправду можно понимать неизвестный тебе язык?
Еще трижды Фаргат вел свой рассказ, а мы угадывали, что он хотел нам сказать. Иногда получалось, иногда нет. Но даже когда не получалось, выходило так, что все равно каждая картинка попадала в унисон с тем, что он хотел нам сказать. Он вел свой рассказ о первозданной чистоте вселенной, а я видела картины, в которых с гор текли ручьи невиданной чистоты, на берег моря набегали прозрачные волны, реки показывали мне свое дно, каждый камушек блестел и переливался, в ручьях поблескивал кварцевый песок, по отвесной скале сбегал мощный водопад, и все это играло на солнце и светилось изнутри. Почему-то я редко в своих видениях вырываюсь за пределы своей планеты. Видимо, я ее слишком люблю, и мне хватает радости здесь и сейчас.
Потом мы слушали фрагменты музыки, написанной Фаргатом, и так же понимали ее язык, как перед этим понимали незнакомые нам звуки. Любопытно, что картины часто совпадали, особенно у нас с магиней. Она начинала, я перебивала ее, добавляя деталей, а она продолжала описание моей картинки, будто заглядывала в мои видения, а я – в ее.
Следующим этапом было «избавление» от какого-нибудь нехорошего, гнетущего чувства. Я задумалась. Пожалуй, у меня есть неприятное чувство. Я испытываю панический ужас, когда сильный ветер бьет в стеклянные стены моего дома. Но что же мне делать? Я ведь не могу отменить ветер! Значит, я должна принимать его более спокойно. Мы раскрашивали фломастерами цветок жизни, тупо, не думая ни о чем. Шелест фломастеров по бумаге звучал, как ветер за окном, но он не пугал меня, а убаюкивал. Постепенно я начала задремывать с фломастером в руках, и другое гнетущее чувство, чувство не реализованной возможности, подавляемое мною последние годы, вдруг всплыло в моем сознании яркой счастливой картинкой. Я веду за руку внука. Вот так, по-женски. Не знаю, как это будет, но будет точно. И снова сомнение – могу ли я хотеть того, что задевает и других людей?
Я пишу эти строки через два месяца после описанных событий. Февраль завывал страшными ветрами, стучал в металлические скаты крыши и стеклянные стены. Иногда, когда шум мешал мне уснуть, я уходила вниз, но ни разу не опустилась до панического бегства. Да, страх за свой домик остался, но ужас ушел. Сейчас я знаю, чем страх отличается от ужаса. Страх – естественное чувство, а ужас – эмоция, то есть чувство, подкрепленное убеждением. Так вот именно убеждение, что ветер может натворить неповторимых бед, ушло. И страх стал напоминать скорее благоговейный трепет перед силой стихии, чем панический ужас. Появилась внутренняя уверенность в том, что всегда найдутся силы, которые предотвратят любую беду. Но не это меня удивило. То самое, давно подавляемое желание, которое я не смела произнести даже про себя, чтобы не вмешиваться в жизнь своих близких, то не реализованное желание, наполнявшее меня некоторой горечью, вдруг начало сбываться, суля в скором будущем воплощение той счастливой картинки, которая возникла в моем сознании, когда я тупо водила фломастерами, раскрашивая цветок жизни.
Кстати, мой отец любил в задумчивости рисовать этот магический узор, не зная ни его названия, ни его тайной силы. Рисовали его и мы с сестрой, но не машинально, как отец, а заворожено всматриваясь в переплетение лепестков и бесконечно достраивая и достраивая его элемент за элементом, пытаясь найти конец возможности его гармоничного достраивания. Обычно заканчивался лист бумаги, оставляя незаконченным загадочный рисунок. И была в этой бесконечности какая-то скрытая радость, намек на бесконечность жизни, надежда на бессмертие.
За окном темнело, скоро пора было расходиться, но под конец, как всегда, Фаргат оставил самое интересное. Нам раздали две схемы – схематическое изображение человека и изображения элементов Мер-Ка-бы. Мы разбились на пятерки, один из нас садился в центр, четверо – вокруг него. Те, кто сидели вокруг, должны были тестировать того, кто сидел в центре. Мы должны были определить состояние чакр, органов и элементов поля света тестируемого. В нашей пятерке, кроме меня, была моя тезка-ровесница, пожилая тихая женщина с румянцем во всю щеку, йогиня и Надежда, та, которая хотела отменить надвигающиеся перемены и пела оперным голосом.
Первой в центр села моя тезка. Фаргат дал команду начать просмотр. Я была в некотором смятении и задала вопрос, который меня волновал, и ответ на который я уже знала:
– Чем смотреть-то?
И услышала ожидаемый ответ:
– Кто чем может… Итак, смотрим чакры.
Я закрыла глаза. Ничего. Тогда я встала с закрытыми глазами и протянула руки в направлении центра. Цвета не пришли. Тогда я открыла глаза и подняла руки высоко над головой своей тезки и стала их постепенно приближать к ее голове. Я уже чувствовала упругость ее ауры, я погрузила в нее свои ладони и ощутила вибрации и круговое воронкообразное движение над головой. Я называю это торсионным полем чакры. Движение было мощным, энергия поступала потоком и всасывалась внутрь. Я стала опускать руки ниже, дошла до сердечной чакры, в ней вибрации и круговое движение были слабенькими, такими же они были и в районе пупочной чакры. Я взяла схему и пометила фломастером эти чакры. Я делала все очень медленно, Фаргат уже командовал:
– Смотрим органы.
Я снова встала, встала и Надежда. Я отошла подальше, чтобы войти в вибрации моей тезки постепенно, иначе сидящие вокруг мне мешали, вибрации путались. Я прислушалась своими ладонями к той, которую должна была увидеть насквозь. Я приближалась потихоньку к ее спине, с другой стороны подходила Надежда. Она начала «осмотр» сверху вниз, а я – снизу вверх. Так мы и замерли. Я не понимала, что я чувствую. Ровные вибрации в двух точках как бы замирали. Я такого никогда не видела. Я зашла спереди и снова приблизила ладони. Внизу живота снова определились два участка с отсутствием сигналов, вокруг них вибрации были какие-то неровные, а на периферии кругов они снова переходили в ровные, сильные вибрации. Надежда тоже замерла напротив верхней части тела, лицо у нее было сосредоточенным. В этот момент прозвучало предложение отметить на схеме то, что мы увидели, и перейти к просмотру элементов Мер-Ка-бы. Фаргат предупредил, что просматривать будем элементы поля света, построенного на основе тетраэдров, так как сегодня мы делали именно эту медитацию. Те формы, которые каждый видел у себя, не нужно даже пытаться увидеть. Мы смотрим не то, чем мы отличаемся, а то, что у нас общего.
Почему-то я не стала вставать, не стала подходить к своей тезке. Я села в позу, в которой обычно медитирую, и сосредоточилась на мысли о том, как выглядит ее поле. Вдруг перед мысленным взором возник золотистый свет, который стал принимать формы тех элементов, которые я мысленно хотела посмотреть. Я увидела золотистые тетраэдры и огромный белесый диск с расплывшимися краями. Я не увидела темного контура диска, как ни старалась, не увидела и трубки праны. Забегая вперед, скажу, что пранической трубки я не увидела ни у кого, из чего сделала вывод, что у меня просто не получилось, так как другие ее видели. Лучше всех ее видела женщина с румянцем во всю щеку, но ей не давались некоторые другие элементы. Прозвучала команда заканчивать просмотр, мы пометили на схемах то, что показалось нам значимым, и начали обмен впечатлениями. Я показала две точки, нарисованные мной внизу живота и прокомментировала:
– Я не поняла, что здесь, но мне это не понравилось.
Моя тезка, которую мы и изучали, просто сказала:
– У меня здесь удалены два органа.
Я опешила. Все сходилось. И слабое движение энергии в нижней чакре, и две «мертвых зоны». Противоречивые чувства овладели мной: непомерное удивление и жалость. А почему же сердечная чакра «фонила»? Ответа я не знала, но все встало на свои места, когда свою схему показала Надежда. Она не просто поставила точки, она нарисовала схему кругов кровообращения, как ее видела. Выходило, что в голове есть зона, которая не снабжается кровью, и сердце тоже снабжается кровью не полностью. Мы все посмотрели на подопытную. Она опять совершенно спокойно рассказала:
– После смерти сына у меня выпало из памяти двенадцать лет. Врачи говорят, что я перенесла за это время два инфаркта, но я этого не помню. Сейчас я чувствую себя хорошо, но врачи готовят меня к операции на сердце.
Информация ошеломила. Все притихли. Да, Надежда, безусловно, очень способная, и видение у нее очень четкое, нам всем до нее далеко. Кстати, кроме нас с Надей никто ничего в отношении органов и чакр сказать не смог, слишком сложным оказался объект. Зато они гораздо подробнее описали элементы поля света. Потом мы смотрели Надежду. Она оказалась значительно здоровее, аура ее «на ощупь» оказалась огромной и плотной, особенно в районе первой чакры, внизу позвоночника. Потом смотрели скромную тихую женщину с румянцем. Мне показалось, что она совершенно здорова, разве что небольшой шейный хондроз, да слегка неполадки в пояснице. Она кивнула. Еще я увидела солнечный тетраэдр наклоненным вперед, но Фаргат сказал, что это – не страшно.
Потом в центр села йогиня. Она была вся такая неземная, возвышенная, с невероятно добрыми любящими глазами. Я встала и попыталась найти у нее верхнюю чакру, но моего роста не хватило. Тогда я снова села и стала смотреть сквозь нее на стену, которая, к счастью, была светло-кремового оттенка. Светящийся контур был четким и широким, а в макушку входил широкий поток света. Я закрыла глаза. Передо мной сидел огромный золотистый шар. Не круглый, конечно, но форма не имела значения. Я воспринимала ее как шар. Он переливался разными оттенками розового и фиолетового. Глаз не оторвать. Какие уж там элементы Мер-Ка-Бы! Когда нас прервали, все сидели, притихшие. Кто-то что-то увидел, но ничего существенно важного. Я высказала предположение, что у нее открыто несколько больше чакр, чем у остальных. Фаргат молча кивнул.
Дошла очередь до меня. Я уселась в центр. Я считаю себя здоровым человеком, но вдруг на тонком плане у меня завелась какая-то бяка? Я почувствовала себя не уютно, но потом расслабилась, чтобы не мешать себя осматривать. Потом я улыбнулась про себя: бедные девчонки! Ищут, стараются. Устали уже. Нужно им помочь. Что там по плану? Элементы Мер-Ка-бы? Надо им показать. Вдруг золотистый свет вспыхнул у меня перед глазами, и я увидела сменяющие друг друга картинки: солнечный тетраэдр, яркий и четко очерченный, земной тетраэдр, почему-то наполненный светом не до самого низу. Нижняя часть, примерно на одну пятую высоты, была темного, коричневатого цвета. Я вспомнила, что долгое время путала одну мудру. Я забеспокоилась, но поле в виде тарелки было вполне солидным, и я успокоилась. Когда открыли глаза, все молчали.
Фаргат спросил, посмеиваясь:
– Что, совсем ничего?
Наша румяная подруга, сильно смущаясь, сказала:
– У нее земной тетраэдр не до конца заполнен светом, а больше ничего, все хорошо.
И она покраснела еще сильнее. Я подтвердила ее слова:
– Я видела то же самое.
Все загалдели:
– Как видела? Саму себя?
– Случайно получилось. Хотела вам помочь увидеть, и увидела сама.
Надежда удивилась:
– А у тебя, и в самом деле, ничего не болит?
– Вроде, ничего. Я с годами становлюсь здоровее. Хотя, конечно, я тоже живая, бывает, простыну, денек поболею. Или голова на смену погоды поболит, но, по-моему, это нормально.
Мы уже собирались домой, притихшие и полные впечатлений. Каждый из нас открыл в себе какие-то новые способности, чему-то научился, встретил чудесных людей. На прощание сели в круг, и каждый сказал несколько теплых слов остальным. Мы все сияли и были переполнены любовью друг к другу. Фаргат поблагодарил нас, всех похвалил и всем признался в любви. Он не лукавил, мы все так чувствовали. Он сказал на прощание:
– Подобное притягивает подобное.
Я, немного уставшая от серьезности происходящего, автоматически брякнула:
– А бесподобное притягивает бесподобное.
Хохот был таким оглушительным, что я поняла: разрядка нужна была не только мне. На этой веселой ноте мы и расстались. Надеюсь, не навсегда.

https://ridero.ru/books/blog_nachinayushego_maga/

Пытаюсь анализировать события. Что было накануне? Мы загадывали желания, и я попросила расширить границы моего чувственного восприятия, обострить мои способности к чувственному познанию мира. Может ли этот сон быть ответом? Почему бы нет! Своими обостренными чувствами я уловила информацию, которая шла, возможно, не мне. Просто в ближайшем окружении этого парня не оказалось никого с открытым сознанием, готового ее считать. Возможны два варианта: либо ему грозит реальная опасность, и его через меня предупреждают, либо меня проверяют, что я буду делать с полученной информацией, стоит ли использовать мои возможности восприятия?
Задачка! Что делать? Так, в растрепанных чувствах, я доезжаю до дома моей тезки. Она выходит очень быстро. У нее тоже задумчивый вид. На мой вопрос вздыхает, потом рассказывает, что впервые за двадцать лет увидела во сне погибшего сына. Он улыбался и гладил ее по головке, но ничего не говорил. Она тоже проснулась в слезах.
– Не знаю, что и думать. Столько лет прошло, и вдруг – сын.
– Ты вчера рассказывала мне о нем. Так бывает. О чем перед сном думаешь, то и снится. Мне вчера показалось, что ты до сих пор себя винишь.
– Конечно. Мне не нужно было его тогда отпускать.
– Больше не вини себя. Сон для того и пришел к тебе, чтобы ты поняла, что у сына все в порядке, он любит тебя и ни в чем не винит. И ты не должна.
– Ты так думаешь?
– Абсолютно уверена. Ты вчера посылала такие импульсы, такие волны любви, что они дошли до твоего сына и вернулись обратно. Твоя любовь нашла его там, где он сейчас находятся. Но твоя боль мешает ему следовать дальше своим путем. Сейчас он свободен, потому что вместо боли почувствовал твою любовь и ответил тем же. И ты свободна.
– Знаешь, а мне и вправду стало легче.
– Вот и хорошо. Теперь, когда ты будешь думать о нем, ты будешь чувствовать только любовь. И этим поможешь ему. Ведь сейчас мы это знаем, правда?
– Спасибо, ты мне очень помогла. А сама-то что зареванная?
– У меня тоже был сон, с которым не знаю, что делать. Он у меня засел занозой в мозгу и не отпускает ни на минуту.
– Что такое, рассказывай.
Я рассказала все в деталях. Мы обе приуныли.
– Понимаешь, нам крупно повезло с директором. Он классный мужик, всегда в прекрасном расположении духа, все у него ладится, он нам полностью доверяет, никогда не дергает, пару раз ухитрялся помочь, причем оба раза до того, как мы почувствовали, что нам нужна его помощь. Он все время где-то на несколько шагов впереди. К тому же мы работаем в разных зданиях и практически не видимся. На праздниках встречаемся чаще, чем на работе. Это я к тому, что я о нем почти никогда не думаю. Он есть, это данность, и меня это устраивает. И сын у него такой же. Всегда улыбка на лице, со всеми доброжелателен. У него офис в нашем здании, иногда сталкиваемся в коридоре, здороваемся, и только. И уж, конечно, не думаем друг о друге долгими зимними вечерами. И вдруг, как обухом по голове. Беспокойство не отпускает. У него знакомые ребята, я знаю, экстримом увлекаются. Один пацан, он у нас работает, гонками на выживание занимается, чемпион области. Но я, честно говоря, не знаю, насколько они дружны.
– Я думаю, что его нужно предупредить.
– Конечно, в понедельник я с ним поговорю, даже если он примет меня за идиотку.
Я уже во сне пережила ужас, когда должна была его спасти, и не спасла. Но вдруг он сегодня во что-то ввяжется?
– А у тебя телефон его есть?
– Конечно, нет. И отца тоже нет. Могу узнать телефон матери, она с моими девчонками раньше вместе работала, они дружат. Но так нельзя, мать с ума сойдет, если, конечно, отнесется к этому серьезно. И вредно это, начнет гонять в уме дурные мысли, и нагонит. Могу попробовать достать телефон мальчика, но это будет странно выглядеть. Ума не приложу, что делать.
– Говорить с родными, ясное дело, нельзя. А предупредить как-то надо. Слушай, а давай с нашей магиней посоветуемся. Она же ясновидящая, может, что и подскажет.
Я вздохнула с облегчением.
– Правильно, а то я, может, зря паникую.

Мы приехали немного пораньше. Людмила, наша магиня, уже была на месте. Я подошла к ней и рассказала свой сон.
– Люд, я не знаю, имеет ли этот сон какое-то значение, или нет. Не идет он у меня из головы. А мальчик-то хороший, страшно за него.
– Скажи, как его зовут, я посмотрю.
Я назвала его имя и представила его. Людмила тут же выдала тираду:
– Какой же он мальчик, ему уже за двадцать!
– Точно, я его так назвала автоматически, для меня он – мальчик.
– Так, вижу большую черную машину. Больше ничего.
– У него черный Джип. Но я не пойму, причем здесь машина? Я видела лед и воду.
– А самого момента падения в воду не видела?
– Нет.
– Уже хорошо. Вода – просто символ опасности. А сама опасность исходит от машины.
– Что же делать?
– Не ездить на машине.
– Это невозможно. Ну, где ты видела парня, у которого есть машина, а он пешком ходит?
– Тогда он, по крайней мере, должен знать, что опасность существует. Может, будет осторожнее.
– Ох, пойду, пока занятия не начались, попробую позвонить кому-нибудь, у кого есть его телефон, а то заниматься не смогу.
– Давай, еще есть пять минут, потом телефоны отключим.

Я вышла в коридор. Единственным человеком, который мог узнать нужный мне телефон, был мой непосредственный начальник. Он замечательный, он поймет. Конечно, не хотелось бы так открываться даже перед ним. Он не скажет ничего плохого, даже не подумает. И поможет. Но репутации странной женщины мне не избежать. И это – вместо репутации жесткой и требовательной сотрудницы. Но, – не до репутации. В конце концов, не увольняют за странности, если они не мешают работе. По крайней мере, у нас.
Звоню своему начальнику в воскресенье, с утра пораньше, почти истерическим голосом, во всяком случае, дрожащим, и вываливаю, как можно короче:
– Мне нужна ваша помощь!
– Что случилось? За тобой гонятся?
– Мне нужно через несколько минут отключить телефон, поэтому излагаю коротко. Я второй день нахожусь на семинаре, занимаемся духовными практиками. У меня, похоже, открытое состояние сознания, и ко мне пришла информация, что сыну нашего директора грозит опасность, видимо, связанная с машиной. Думаю, что мне нужно его предупредить, но я не знаю его телефона.
– Я тоже. Ладно, не психуй, я что-нибудь придумаю. Но не знаю, как сказать и что. Лучше бы ты сама завтра поговорила с ним.
– Конечно, я завтра поговорю. А вдруг сегодня что-нибудь случится?
– Ладно, иди, занимайся, я попробую. Просто попрошу быть поосторожнее и скажу, что ты завтра сама ему все объяснишь.
– Фух, камень с души.
– Успокоилась?
– Конечно. Переложила со своих плеч на чужие…
– Не такие уж они чужие…
– Спасибо.
– Беги.
Я, действительно, успокоилась. Все-таки знает он что-то такое, что нам, смертным, пока не дано. После того, как он больше недели пробыл в коме, возможно, его взгляды на мир немного изменились. Мы никогда не говорили об этом, но то, как он серьезно отреагировал на мой звонок, наводило на размышления.
https://ridero.ru/books/blog_nachinayushego_maga/

Юра вышел в центре, ему на метро. Тезка моя уже больше не держится особняком, она – одна из нас. И рассказывает о себе легко, не приукрашивая и не акцентируя внимания на своих проблемах. Интересно, что собираются в клубе люди, пережившие столько, что о каждом можно писать романы, но нет среди них ни зануд, ни нытиков. И тезка моя – такая же. Ее сына убили, когда ему было лет десять, в новогоднюю ночь, когда он пошел выгуливать собаку. Потом умер муж. Она осталась одна с дочерью, но не помнит, как ее вырастила – двенадцать лет просто выпали из ее жизни и из ее памяти. Сейчас дочь с семьей живет в другом городе, а моя новая подруга работает на двух работах, чтобы иметь возможность навещать дочь на другом конце страны и баловать внуков. В свободное время она ездит в лес и черпает в нем силу, и дарит ему свою любовь, и радуется, бродя летом босиком по траве, а зимой – по снегу. И не жалуется на судьбу, и любит жизнь, и готова делиться своей любовью со всем миром, умножая «общее количество любви в атмосфере», даря ее Земле и Господу за тех, кто умеет только получать.
Мы доехали до поворота к ее дому и неохотно расстались. Мне ехать еще около часа. Я пою за рулем, вспоминая романсы, которых, вроде бы, никогда не знала. Настроение совершенно потрясающее, легкое возбуждение и повышенная чувственность вызывают желание писать стихи, но я знаю, что едва успею выспаться, ведь завтра снова четыре часа в пути и десять – на занятиях.
Я рулю и рассуждаю о жизни. Принято считать, что люди заводят друзей в детстве и в юности, а дальше их круг только сужается. У меня в последнее время – все наоборот. Количество близких по духу людей растет, как снежный ком. Вдруг находятся друзья юности, которых больше не ожидал встретить в жизни. Друзья, оставленные на разных этапах жизни и по разным причинам, вдруг находят меня, не раз менявшую адреса и фамилии, и требуют внимания, и восстанавливают отношения, и хотят общаться. Я всем им рада, но с годами я стала ценить и одиночество, которое для меня – возможность развиваться в том направлении, в котором мне хочется. Я иду своим Путем. Я учусь отдавать любовь. Наверное, это и притягивает ко мне совершенно разных, но таких близких мне людей.
Некоторые просто честно сознаются, что заряжаются в моем присутствии энергией. Им кажется, что это – метафора. И ладно. Мне не жалко. А то еще лопну! Чем больше отдаешь, тем больше получаешь. Это – постулат. На практике иногда отдаешь энергию так интенсивно, особенно общаясь с больными людьми, что не сразу восстанавливаешься. Но я думаю, что скоро научусь отдавать энергию без ущерба для себя. Совсем другое дело – на семинаре или в клубе. Там отдаешь искренне все, что можешь, но взамен получаешь такую дозу энергии любви, что долго еще пребываешь в возвышенном состоянии духа. Если бы все люди умели так общаться, не было бы ни болезней, ни войн, ни преступлений.
Примерно в таком состоянии духа я въехала во двор. Везет же! Сегодня не шел снег, и я могу просто завалиться спать, не выполняя вечерней гимнастики с лопатой. Я сижу за столом и лениво ковыряюсь в еде. По телевизору идет концерт, посвященный творчеству Высоцкого. Современные певцы исполняют его песни, непривычно, конечно, но все равно слушаю с удовольствием. Выключаю телевизор, когда Высоцкого начинает исполнять Кобзон. Мне почему-то неприятно, какая-то в этом исполнении есть натяжка. Пишу об этом просто для того, чтобы пояснить, как мы все за один день пропитались общим духом: на следующий день выяснилось, что все, как один, выключили вчера телевизор именно в этот момент. Узнав об этом совпадении, мы хохотали так, что не могли остановиться.
Ложусь спать, все еще не расплескав состояние любви ко всему сущему. Вдруг какое-то беспокойство охватывает меня, не давая провалиться в счастливое небытие. Я долго ворочаюсь, а когда все-таки засыпаю, вижу крайне неприятный сон.
Пустой стадион, трибуны, ледовая арена. Почти наверняка я знаю, что подо льдом – вода. Откуда же я это взяла? Вдруг я слышу всплеск, поворачиваюсь в сторону звука и у забора, ограждающего стадион, вижу полынью, которая небольшой своей частью выходит на внутреннюю территорию стадиона, а большая ее часть явно располагается по другую сторону высоченной ограды. Меня охватывает паника. Я точно знаю, что этот всплеск раздался в результате падения в воду человека. И я знаю, кого именно. Это молодой парень, сын нашего директора. Такой же умный, красивый и добрый. Я бегу по льду, падаю у забора и шарю рукой в ледяной воде. Все бесполезно. Отверстие настолько мало, что даже если я и нащупаю тело, то не смогу его вытащить. Я вскакиваю и бегу вдоль забора до ворот стадиона, а потом в обратном направлении.
Там прорубь шире, но тоже недостаточно большая, чтобы в нее нырнуть. Я подползаю к краю и шарю в воде руками. Бесполезно. И вызывать помощь тоже бесполезно. Поздно. И во сне я думаю, что мне никто не поверит, ведь я ничего не видела. Мало ли что кому кажется. Пытаюсь ломать руками лед, но он толстый и не поддается. И я успокаиваю себя абсолютно нелогичным доводом: скорее всего парень плавает в проруби с аквалангом и уже, наверное, давно вынырнул где-нибудь в другом конце пруда. Какого только экстрима молодежь не придумает! Но сама понимаю, что этот довод не выдерживает критики. Хватит, нужно просыпаться.
Я просыпаюсь, беспокойство не проходит, картина продолжает стоять перед глазами. Я закуриваю, хотя бросила курить, потом беру книжку, читаю, немного успокаиваюсь и снова засыпаю. И вижу вторую серию. Мы на работе, утро следующего дня. Людмила, как всегда, опаздывает. Вбегает, бледная и в слезах. Рассказывает, что нашли тело. Ужас охватывает меня: я могла его спасти, но уговорила себя не вмешиваться. Я виновата. Слезы душат меня. Я просыпаюсь по звонку будильника, подушка мокрая от слез, веки опухли. Перед глазами стоит прорубь. Я завтракаю, собираюсь, еду за своей тезкой и все время неотступно думаю, что делать.

https://ridero.ru/books/blog_nachinayushego_maga/

После небольшого перерыва мы долго занимаемся энергетической гимнастикой. Многие упражнения мне известны по книгам Коновалова, но проводятся они в гораздо более быстром темпе и намного энергичнее. Я понимаю, что в зале у доктора – тысячи больных, а у нас – шестнадцать здоровых. В некоторых упражнениях я чувствую такой приход энергии, что не могу сдержать вибраций, мне неловко, что кто-нибудь это заметит. Я обвожу взглядом нашу группу и вижу, что магиню тоже пронизывают энергетические волны, вызывая ответные вибрации всего тела. И я успокаиваюсь. Когда мы создаем в ладонях энергетический шар и увеличиваем его в размерах, руки у меня разводятся так широко, что на спине лопатки почти сходятся. Я пытаюсь свести руки поближе и не могу, шар мешает. Он такой легкий и упругий, будто воздушный шарик надули гелием. Да уж, не слабо мы хватанули энергии!

Снова небольшой перерыв. Мы пьем воду, специально структурированную приборчиком в виде авторучки. Внутри – небольшая доза воды из горного источника, которая является эталоном неискаженной структуры и структурирует воду, которую мы пьем. Всем интересно, кроме меня. Мне не нужен дорогостоящий прибор, я всегда имею воду не только структурированную, но и информационно насыщенную. Надо будет поделиться этими знаниями со всеми. Но это потом, не будем отвлекаться.
Фаргат спрашивает, кто из нас и как часто делает медитацию Мер-Ка-ба. Большинство из нас делает ее изредка. Я одна делаю ее раз в два дня, как положено новичкам. Но я уже не новичок, и могла бы изредка делать только три последних дыхания, чтобы не падала скорость вращения дисков. Все удивленно смотрят на меня, и я честно поясняю:
– Это как тамагочи. Для меня оно живое, и я должна постоянно заботиться о нем. К тому же, после нее у меня получается то, что мне не дается иначе. А, во-вторых, в конце я почти всегда испытываю счастье. Просто беспричинное счастье.
Меня поняли. Многие даже пожалели, что пренебрегают такой возможностью. Моя тезка, та, что постарше, напоминает Фаргату, что она вообще не активировала поле света.
– Ничего страшного. Мы сейчас это сделаем. А остальные просто освежат свои знания и «подкрутят» свое поле света. Дальше нам нужна будет активная Мер-Ка-ба. Мы же будем совершать чудеса?
Мы улыбаемся радостно, но недоверчиво.
Мы входим в медитацию Мер-Ка-ба, уже знакомую и привычную. Но у Фаргата никогда нет ничего повторяющегося, и в конце мы снова творим вместе с ним. Земля лежит в круге между нами. Мы окутываем ее своей любовью, и я вижу, как золотой купол накрывает ее своим свечением. Вдруг я ощущаю себя ангелом, тело мое вытягивается и становится почти прозрачным. Земля лежит у моих ног такая маленькая и беззащитная. Мои большие прозрачные крылья почти достают до ступней ног. Я охватываю землю своими крыльями и баюкаю ее, почти невесомую, прижав к груди. Счастье переполняет меня. Я слышу, как в унисон с моим сердцем бьется сердце земли. Мы – одно.
Медитация заканчивается, долго стоит тишина. Потом мы делимся ощущениями. И снова каждый видит свое, но любовь и единение ощущают все.
Фаргат слушает, как всегда, доброжелательно и с искренним интересом. Потом начинает рассказывать, как бы советуясь с нами. Попробую передать суть его выступления своими словами.
– В последнее время я часто думаю, нужно ли продолжать семинары по активации Мер-Ка-бы. Дело в том, что Мельхиседек писал свои книги более десяти лет назад. Тогда создание поля света на основе звездного тетраэдра, соответствующее сознанию четвертого измерения, было актуальным, так как соответствовало более высокому уровню вибрации, чем то, которое было у Земли и у большинства людей. Сейчас, когда вибрации Земли и космической энергии стали намного тоньше, часть людей, которая повышает свои вибрации, вступая на путь любви и преображения, уже достигли уровня сознания других измерений. В основе поля света каждого измерения лежат разные геометрические формы. Не исключено, что ваше поле, активированное на основе звездного тетраэдра, реально в своей основе имеет уже другую геометрическую форму, у каждого свою.
Но активация поля света на основе этих фигур невозможна с посторонней помощью, как если бы у всех была одна и та же форма. С другой стороны, какая бы форма не лежала в основе, ее вращение со скоростью света все равно дает поле в форме летающей тарелки. Я не знаю, как быть дальше. Я видел ваши лица в конце медитации, и мне кажется, что она и сейчас имеет смысл. Но давайте попробуем увидеть, какая же геометрическая форма соответствует уровню вашего сознания.
Конечно, мы согласились. Это было интересно, но я, как всегда, не доверяла своим способностям, а видению особенно. Но почему бы не попробовать?
Снова звучит музыка, мы входим в медитацию. Музыка ведет нас в глубины нашего сознания (или подсознания?). Голос Фаргата предлагает нам посмотреть на геометрическую форму, которая сейчас лежит в основе нашего поля света. Я перебираю мысленно знакомые формы, но это все не то, я чувствую, что они мне чужды. И вдруг я четко вижу фигуру, которая никогда не пришла бы мне в голову. Фаргат предлагает перечитать углы и грани, и я недоумеваю. У моей фигуры нет ни углов, ни граней. И все же я принимаю эту фигуру, я чувствую, что она – моя.
Она живая и пульсирует, будто дышит. И все время меняется. Однако смена формы происходит циклично, и изменения являются постоянными. Странно – стабильность изменений. Но это так. Я наблюдаю за пульсирующей сигарой. Она стоит вертикально. Что-то сжимает ее сверху и снизу, посредине выпячиваются контуры, как края сложенных вместе двух шляп. Сжатие происходит импульсами. Края вытягиваются и напоминают по форме летающую тарелку. Примерно посредине процесса, когда фигура становится одинаковой по вертикали и по горизонтали, в полости посредине я вижу еще одну сигару, но горизонтальную. Она тоже пульсирует и сжимается, создавая поперечную «тарелку». Внешняя «тарелка» сжимается до тех пор, пока не превращается в горизонтальную сигару, а внутренняя – в вертикальную. Внутри нее пульсирует еще меньшая сигара, также меняя свою форму с горизонтальной через форму «тарелки» на вертикальную. Процесс бесконечен, вертикальные фигуры содержат внутри горизонтальные, а те – вертикальные. Я не могу сосчитать количество вложений, потому что все пульсирует и меняет свои формы. Если считать наружную сигару первой, то нечетные формы начинают цикл с горизонтального положения, а четные – с вертикального. Да уж, Евклиду и не снилось. Я вижу то, чего просто не смогла бы придумать, потому что ничего подобного нет в моем багаже знаний.
Мы выходим из медитации. Все поражены, не меньше моего. Мы делимся впечатлениями. Кто-то видел сферу. Несколько человек видели многогранник с огромным количеством равных граней и углов, почти шар. Юра четко видел тетраэдры. Мои видения совершенно ни на что не похожи. Мы недолго обсуждаем, нужна ли активация Мер-Ка-Бы на основе звездного тетраэдра и приходим к единодушному выводу: да, нужна. Это – толчок, а дальше каждый идет своим путем. И даже повторяя старый алгоритм, мы не нарушаем своей внутренней, индивидуальной геометрии.
Фаргат предлагает нам еще один эксперимент. Он ставит в центр круга гипсовую фигуру – икосододекаэдр. Фигура напоминает друзу горного хрусталя. Во всяком случае, это – сложной структуры кристалл. Фаргат предлагает «посмотреть» этот кристалл, соответствующий какому-то измерению, не помню, какому. По-моему, двенадцатому.
Снова звучит музыка. Мы расслабляемся. Фаргат предлагает нам войти внутрь кристалла. Я пытаюсь ощутить себя внутри, и ничего не чувствую. Белое безмолвие, пустое и равнодушное. Я покидаю внутреннее пространство кристалла. Голос предлагает ощутить кристалл внутри себя. Все мое существо восстает против этого, и пока все выполняют указания, я отстраняюсь и смотрю на кристалл со стороны, то открывая, то закрывая глаза. И не вижу ничего, кроме гипсовой фигуры. И все же я что-то чувствую. Мне приходит в голову «посмотреть руками», и я закрываю глаза и протягиваю к кристаллу открытые ладони. Иголочки начинают втыкаться в кончики моих пальцев, в подушечки ладоней. Из каждого острого уголка идет энергия, она проникает через мои ладони, тело начинает вибрировать так мелко, что это почти незаметно со стороны. Энергия мне не доставляет никаких отрицательных ощущений, просто непривычная частота вибраций.
Мы выходим из медитации и делимся впечатлениями. Большинство ощущало себя внутри кристалла очень комфортно, уходить не хотелось. Внутрь себя его поместили не все, но те, кому это удалось, чувствовали, как энергия и свет наполняют их изнутри.
Я охарактеризовала кристалл как внешний по отношению ко мне генератор энергии, вполне для меня дружественной, но все же не моей. А про себя решила, что многочисленные острые углы слишком далеки от моей уютной пульсирующей сигары, которая излучает энергию квантово, импульсами, но всей своей поверхностью, точнее всеми поверхностями своих вложений.
Удивительно, какие мы все разные, и какие похожие. Жаль, что первый день семинара заканчивается. Остается последнее задание. Мы загадываем желания. Кто хочет, рассказывает о своем желании, кто не хочет – молчит. Меня больше всего интересует, можно ли загадать желание, выполнение которого задевает интересы других людей, ведь очень трудно сформулировать желание, которое касается только тебя. Мнения расходятся. У Надежды на работе изменения, которые она не хочет принимать, и она хочет их отменить. Мы дружно пытаемся ее отговорить, возможно, эти изменения принесут плоды, которых она и не ожидала, может быть, ей следует изменить себя и свое отношение к предстоящим переменам, но она уверена, что их нужно ликвидировать. Но это задевает интересы множества людей. В конце концов, нам удается убедить ее пойти женским путем: не отменять процесс, но лично для себя изменить результат.
Эта дискуссия еще раз подтвердила мое мнение: нужно быть очень осторожной в желаниях, чтобы не задеть интересы других людей. А как хочется решить за детей, что такое счастье, и навязать им реализацию своей модели. Я заталкиваю эти мысли на периферию сознания и задумываю то, что меня давно волнует и никому не может помешать. Я хочу дальше продвигаться по пути расширения границ чувственного восприятия мира, по пути познания и преображения. Но еще больше я хочу стать бабушкой. Но это касается не только меня. И потому я выбираю первое, задуманное мною желание, но и второе все время вертится в мозгу и не уходит.
Моя тезка, та, которая еще и моя ровесница, выпаливает, не мудрствуя лукаво:
– Я хочу похудеть! У меня получится?
Она сидит напротив меня. Каштановые локоны обрамляют почти не постаревшее привлекательное лицо с выразительными карими глазами. Роста она выше среднего, у нее гордая осанка и высокий бюст, но картину немного портит животик, точнее несколько складочек под грудью да слегка полноватые бедра. Я недоумеваю – на шестом десятке иметь такую фигуру мечтают тысячи женщин. Чего же она хочет? Фаргат будто слышит мои мысли:
– Смотря, зачем тебе это надо. Ты не довольна своим телом? Ты не любишь себя такой, какая ты есть?
– Люблю.
– Ты хочешь нравиться мужчинам?
– Я им и так нравлюсь.
– Я не сомневаюсь. Тогда зачем тебе худеть?
– Мне тяжело, я всегда была худенькой, и сейчас мне тяжеловато вести активный образ жизни, к которому я привыкла. И здоровье стало хуже.
– Принимается. Это – серьезная причина, у тебя обязательно получится!
Мы еще немного сидим, слушаем музыку и думаем, каждый о своем. На этом первый день из двух заканчивается. Назад мы едем втроем: моя стремящаяся похудеть тезка и Юра, который у нас за лоцмана. Оказывается, если знать дорогу, то она становится короче в несколько раз. Нам хорошо вместе. Юра очень доброжелательно и подробно объясняет, куда поворачивать, когда перестраиваться в другой ряд, где одностороннее движение, где какие знаки. Я бы в темноте не увидела и половины, а уж ям на незнакомой дороге намотала бы на колеса – мама, не горюй! Проезжаем новый дворец правосудия, я вижу его впервые и высказываюсь в том духе, что этот ансамбль хорошо вписывается в архитектуру района и вообще выглядит очень симпатично. Юра улыбается:
– Я участвовал в его строительстве.
Он явно гордится, и мы радуемся вместе с ним.
Мы болтаем, моя тезка рассказывает нам о Фаргате. Оказывается, раньше они были соседями. Я снова удивлена. Я была уверена, что проведение семинаров и работа в клубе – и есть его работа. Оказывается, он – успешный бизнесмен, а все, что он делает с нами и для нас – увлечение. Тогда все сразу встало на свои места: и мизерная стоимость семинаров, сборов от которых могло хватить только на аренду помещения, и половинная стоимость участия для пенсионеров и студентов, и практически бесплатные занятия в клубе. Оказывается, его семинары – большая редкость, а не источник дохода. Конечно, если бы он проводил их каждую неделю, то и при низкой стоимости они могли бы приносить доход, но один раз в несколько месяцев – это уже почти благотворительность.
Я рада это слышать. Хотя не вижу ничего плохого в том, чтобы учить за деньги. Но ведь он учит любить. И не извлекает из этого дохода. Здорово. К тому же, я все еще под впечатлением его музыки и его медитаций. Все же он – талантливый человек, и он мог бы быть успешным и как представитель нового направления в искусстве, но искусство для него – не самоцель, а средство пробуждения в человеке божественного начала. Громко сказала. Можно и проще – средство познания, средство пробуждения способностей и обострения восприятия. Сказать можно по-разному, а суть одна – любовь. Открытие внутри каждого человека источника бесконечной любви, гармонизации всех тел и миров человека и вселенной.
https://ridero.ru/books/blog_nachinayushego_maga/

У Фаргата

Итак, все сошлось. За долгие месяцы у меня впервые появилось свободное время от и немного денег. И страстное желание продвинуться еще на шаг вперед по пути познания неведомого, в том числе себя. И тут же – звонок. Фаргат приглашает на семинар «Со-твори чудо». Именно так, через дефис, подчеркивая нашу сопричастность ко всему. Я сразу согласилась, хотя поездка в выходной день из моей деревни, через весь город, в район, которого я не знаю, для меня не так уж проста. Но я уже увереннее чувствую себя на дороге и почти не боюсь. Прокладываю с друзьями маршрут по карте, все, вроде, понятно, но потом трижды проскакиваю по прямой то место, где Московская делает зигзаг. И все же я на месте вовремя.
Фаргат и Роза уже в зале. На диванчике лежит бледная, изможденная женщина с умным, но измученным лицом. Все радуются каждому вновь входящему. Я болтаю со своей тезкой, молодой, по моим меркам, женщиной, матерью троих детей. Мы знакомы с ней по прошлому семинару. Узнаю милую толстушку Галину, у которой есть свое мнение по любому вопросу. С ней – Людмила, «магиня», как она себя называет. Есть и незнакомая дама моих лет, тоже моя тезка, высокая, с гордо прямой спиной, держится она пока особняком.
С большим опозданием приходит Надежда. Она немного старше меня. Высокая, статная когда-то, но слегка располневшая. Мы тоже знакомы. Она поражает совершенно детской непосредственностью, совсем не боясь показаться смешной и глупой, и все сразу проникаются к ней той нежностью, которую испытываешь к незащищенному, абсолютно открытому человеку.
В восточном наряде очень колоритно смотрится преподавательница йоги. Есть женщина в годах, язык не поворачивается назвать ее пенсионеркой, с застенчивой улыбкой и румянцем во всю щеку. Несколько мужчин средних лет, я их пока не знаю. Многие лица мне знакомы, мы встречались на занятиях клуба. Всего нас шестнадцать человек.
Для знакомства разбиваемся на пары. Условие – участники пары не должны быть знакомы друг с другом. Люди начинают перемещаться, а я просто жду. Наконец, все разобрались на пары. Остались я и молодой парнишка рядом со мной. Мы просто поворачиваемся друг к другу. Его зовут Юра. Он робеет и не находит, о чем говорить с немолодой дамой. А говорить положено о самом главном в себе. Я пытаюсь его растормошить, задаю наводящие вопросы, и он, медленно подбирая слова, начинает говорить. Говорит, краснея, о тех целях, которых хотел бы достичь, работая над собой. Все очень искренне и обстоятельно. Я слушаю и радуюсь.
Молодой парень, не имевший возможности получить официальное образование, работает водителем на какой-то строительной машине. Он много читает, а прочитанное понимает так глубоко, что, скорее всего, это даже не понимание, а ощущение всей кожей, всей поверхностью тела. Он ничего не говорит о своих способностях, но то, что он чувствует еще лучше, чем говорит, понятно сразу. А радуюсь я тому, что есть простые работящие ребята, которых волнует не «поллитровка в выходной», а очень серьезные проблемы, такие, как судьбы Земли, человечества и всей Вселенной. Мы рассказываем друг о друге мягко, снисходительно и с иронией. Надо же, он мгновенно уловил, в каком тоне нужно обо мне рассказывать. И вправду, умеет настраиваться на людей. А значит, считывает их, как с листа. Мне нравится находиться среди этих людей. Я чувствую себя среди своих.
Нужно сонастроиться, и Фаргат начинает медитацию. Звучит космическая музыка. Мы сидим в кругу, взявшись за руки. Вернее, вложив свои ладони в ладони сидящих рядом. Слева – моя тезка, справа – Юра. Фаргат ведет нас не долго, а потом просто дает время слиться с музыкой и почувствовать полет души. Ощущения необыкновенные. Краем сознания я отмечаю, что моя левая рука начала подниматься вверх. Думаю, что это поднимает мою руку моя соседка слева, так как ее ладонь – под моей. Но моя правая рука тоже висит в воздухе, а в паре с Юрой моя ладонь внизу.
Вскоре я просто перестаю ощущать свои руки, они невесомы. Музыка уносит меня ввысь. Я парю над землей, кадры внизу сменяют друг друга и напоминают заключительную сцену из «Ширли-мырли». Люди разных национальностей, разных рас приветливо машут мне рукой. Я понимаю, что это – музыка единства. Я уношусь все выше и смотрю на землю, маленькую, как школьный глобус. Я ищу свое место на земле. Сердце бьется в предчувствии открытия. И вдруг – толчок. Вот оно. Я – в летнем лесу, день жаркий, солнце освещает верхушки деревьев, но внизу – прохлада и запах прелых сосновых иголок. Рядом журчит прозрачный чистый ручей. Присутствие кого-то доброго и беззащитного наполняет меня, и я всматриваюсь в солнечные блики, которые превращаются в пятна на шкуре молодого олененка. Он тоже чувствует мое присутствие, и, стоя ко мне боком, не прекращая пить воду из ручейка в нескольких шагах от меня, смотрит своим раскосым глазом прямо мне в глаза.
Мы вглядываемся друг в друга, и его взгляд проникает мне в душу. Он не боится меня, он доверяет мне, я – такая же часть пейзажа, как березка на берегу или песок на дне ручья. Нежность к этому малышу наполняет меня, сейчас он дорог мне не меньше, чем человеческий детеныш. Мне хочется погладить его, но я не делаю этого, чтобы не оставить на его шкурке человеческий запах, который может напугать его мать. Музыка заканчивается. Мы открываем глаза и обнаруживаем, что все с удивлением смотрят на наши руки, висящие в воздухе. Мы посмеиваемся, обвиняя друг друга, но мне понятно, что тут не обошлось без меня, так как я – в центре, а с другой стороны руки моих партнеров лежат на коленях. Я признаюсь, что не знаю, что у мня с руками. Медитация шла минут двадцать, а руки не чувствуют усталости или напряжения. Магиня рассказывает, что раньше она умела летать, точнее, летало ее астральное тело. И всегда это начиналось с рук. Она спрашивает меня:
– Ты пробовала летать?
– Пробовала, но получается только во сне.
– А наяву?
– Тоже пробовала, но ничего не получается. Иногда мне кажется, что я вот-вот взлечу, но всегда что-то мешает. Наверное, я не готова.
– Жаль. Я в последние годы тоже не летаю, но это было здорово!
Мы делимся ощущениями. Они у каждого свои, но в них много общего. И главное – единство со всем сущим и друг с другом. У некоторых оно достигает вселенских масштабов, у некоторых, как у меня, ограничиваются картинами земной жизни. Но это не важно. Мы уже – одно целое.
Фаргат объявляет перерыв на чай и выходит. Я спрашиваю, знает ли кто-нибудь, чья это музыка. И слышу в ответ слова Розы:
– Это музыка Фаргата.
– Я не поняла. В каком смысле «музыка Фаргата»? Ему принадлежит запись или он автор?
– А ты разве не знала, что он пишет музыку для медитаций?
Я в шоке. Сколько раз я парила над миром под его музыку, но даже не подозревала об этом. Я давно поняла, что медитация – новый жанр искусства, но была уверена, что все подбирают подходящую музыку, как ее подбираю я для своих упражнений.
– А мы можем получить диски с его музыкой?
– Конечно, завтра он обязательно принесет.
Я тихо радуюсь. Только ради этого можно было два часа блудить по городу.
https://ridero.ru/books/blog_nachinayushego_maga/