|
Блоги
|
|
|
Бриллиантовые дороги
Когда Джек Николсон в формановском «Полёте над гнездом кукушки» переставал биться в конвульсиях и подушка успокаивалась на его лице, сентиментальный зритель испытывал катарсическую муку. Герой отмучился. А помните ещё при Советах шёл у нас американский фильм «Освобождение Л. Б. Джонса», там тот же лейтмотив: отмучился, в этом и освобождение. Джонса убили, он был цветным. Если герой погибает, его возвышают по чести, бывает, причисляют к святым. В российской истории подобных примеров тьма. Хлебников обобщал: «Когда умирают люди, поют песни».
По титульной и культурной столицам России продолжается шествие интернетовского бестселлера «Космополис архаики». Бытующая ныне в словесном обиходе лексика мало подходит к характеристике этой книги, в принципе с нею не соотносится. Какой уж бестселлер. Некая дивно-античная «Песнь песней». То, что «Космополис архаики» зарифмован, вряд ли должно вводить в заблуждение. Это есть проза, эпика, поскольку даже совершенные стихотворные памятники мировой литературы частью критики считались ущербными. Поэтика - вещь тонкая, как лезвие двуострой бритвы, поэт не может претендовать на холодный приговор эпохе, он слишком тонок и лиричен, читай - слаб. «Космополис архаики» есть эпитафический приговор времени, сделанный без сантиментов, честно, поэтому он и страшен. Не в том дело, что эпоха мелка, типажи убоги, немного солнца в ледяной воде, Брамса не любят и реквием его немецкий, герои вздуты на манер цыганских лошадей. А в том, что предательство цветёт махровым ядом-колором, предают все и всех, ужасающее воздействие книги обусловлено её техническим формальным совершенством. По крайней мере в русской поэзии аналогов нет, автору удалось избежать ловушек, в которые попали все без исключения (по роковому гамбургскому счёту Мандельштам, Цветаева, Пастернак, Нарбут, Ходасевич), менее иных Пушкин, спасала природно- интуитивная гениальность. Его сравнивают с Тарковским и Шнитке, большой художник всегда притягивает тени великих конфигурантов.
Андрей Тарковский в «Сталкере» ловушки пытался унифицировать, автор «Космополиса архаики» так и вообще воздвиг одну гигантскую мраморную ловушку, в неё нельзя не угодить. А кто угодил, изменился, прежним не останется. Библейская сила книги в немыслимом сочетании совершенной формы (сам текст, новый лексический словарь, сложнейшая система построения, внедрённая внутрь реквиемная музыкальность, нарочитая архаика во всём и т. д., и т. д.) и тяжелейшего содержания, что ни фраза - цитата, аллегория, реминисценция, метафора смерти.
Создатель готической саги, музыкант с абсолютным слухом, обходится без Вергилия, он свободно посещает эпохи, одну за другой, оставляя на пиршественных столах млечноледяные свечные огарки. Он любит веселье, изысканные празднества, пиры, но нигде не может застичь их в идиллическом устроении. Идёт дальше, когда идти некуда - ставит алмазную пылающую точку. Прощайте. Ибо не слышали речи, мистической аскезы не приняли, но теперь Слово с вами навечно. Пиры в Тартаре ли, Аиде, Эдемских садах, на земле вечно будут ждать его участия: даждь нам пурпурный хлеб.
Соломон ВОЛКОВ
|
|
|
Доброго времени суток, я хочу поделиться с сообществом сервисом (сайтом), который я изначально разработал для себя пару лет назад. Я люблю иногда почитать что-нибудь с сайта самиздат, и являюсь обладателем kindle поэтому приходилось как то сохранять в html конвертировать в .mobi и т.п. это было неудобно, а т.к. я программист мне почти сразу пришла идея сделать программу которая могла бы сделать все это вместо меня Smile. потом я подумал что сайт будет лучше т.к он доступен из любого места и я cмогу зайти на него прямо из kindle сказано-сделано. Долгое время сайтом пользовался только я и пара друзей, знакомых. Но недавно я переписал его на новом движке, обновил дизайн и решил что возможно он будет полезен кому-то еще. На данный момент реализовано: Конвертация любого произведения в формат mobi для этого нужно ввести url произведения и нажать скачать. Топ 40 самиздата показывает актуальный топ 40 самиздата в виде красивой таблички, можно скачать любое произведение просто перейдя по ссылке. Если сервисом будут пользоваться то планируются разные улучшения (то что уже в планах): Поддержка других форматов: fb2, epub, txt, возможно pdf Закладки для пользователя: можно будет сохранить любой url самиздата (произведение) в личном списке закладок. пожалуйста напишите если вам это интересно и какие функции вы хотите видеть на сайте адрес сайта libto.mobi Ваши отзывы и предложения можно также писать сюда: feedback собака libto.mobi |
|
|
|
Яков Есепкин
На смерть Цины
Четыреста тридцать первый опус
Фавны оперы нас охранят,
Веселяся, витийствуйте, хоры,
Сводность ангели тусклые мнят,
Режут цоколь мелки Терпсихоры.
Белый царь ли, мышиный король,
Всё б тиранить сиим винограды,
Темных свечек заждался Тироль,
Негой полны Моравии сады.
И куда ж вы несетесь, куда,
Италийские ангели требы,
Нас одела иная Звезда
Во гниющие мраморы Гебы.
Четыреста тридцать второй опус
Раскрошили юродские тьмы
Гребни желтые наших полотен,
А и золото сим для Чумы,
С кистью Брейгель,Ероним бесплотен.
Кто успенный еще, алавастр
Виждь и в нем отражайся, каддиши
Нам ли чаять во цветнике астр,
Львы умерли и здравствуют мыши.
Сколь начнут адострастно гореть
За Эдемом белые цесарки,
Мы явимся - камен отереть
И сотлить перстной желтию арки.
Четыреста сорок четвертый опус
Тисов твердые хлебы черствей,
Мак осыпем на мрамор сугатный,
Где и тлеет безсмертие, вей
Наших сводность жжет сумрак палатный.
Шелк се, Флория, что ж тосковать,
Лишь по смерти дарят агоние
Из партера бутоны, взрывать
Сех ли негу шелковой Рание.
В Александровском саде чрез тьмы,
Всекадящие сводные тени
К вялым розам тянулися мы --
Днесь горят их путраментом сени.
Четыреста сорок пятый опус
С Ментой в мгле золотой предстоим,
Лишь для цвета она и годится,
Алым саваном Плутос таим,
Гея тленною мятой гордится.
Крысы выбегут хлебы терзать,
Маки фивские чернию веять,
Во столовых ли нощь осязать,
Ханаан ли хлебами воссеять.
Сем путраментом свечки тиснят
В изголовьях царевен синильных,
Яко гипсы кровавые мнят
Всешелковость их лон ювенильных.
|
|
|
|
Беседы с Алигъери
«Не реките -- лжесвяты они,
Мы еще ко убийцам явимся,
И прельем золотые огни,
И веселию их подивимся »
«Космополис архаики», 2.2. Кровь
*Алексей Баталов спокойно говорит: «Она встала знаменитой, встала звездой…» Это – о Савиной после «Дамы с собачкой» (не встала с постели, не проснулась, «встала» заменяет «стала», здесь полная прозрачность и оговорка по Фрейду). Ну не кошмар ли? Крайне уязвимая рукодельница Ахматова, все советские Ардовы, где они, малые столпы интеллигенции? Коль Баталов безграмотен в речи, какой спрос с иных? Величайший стилист Есепкин со всею своею тонкостью и аутентичностью повинен смерти. И уготован ему лишь позорный столп. Ликуй толпа, торжествуйте
маргиналы.
За время торжества советского литературного миссионерства читатель приобрел стойкий иммунитет к духовному подлинному слову. Помню, в Публичке приходилось стоять в интеллектуальной очереди за тем же Анненским, единственное издание 50-х постоянно было на руках. Пришли иные времена. Красная вечная строка из художественных раритетов нашей «прекрасной эпохи» теперь не тризнится, вот она - бери, изучай, сравнивай. Колонтитулы книжных изданий вынуждают порою читателей с советским стажем прищуриваться, как бы вопрошая: это реальность, не сон ли?
И даже в этом цветении книжных красок и полутонов я был несказанно поражен интернетовским изданием удивительной книги «Космополис архаики». Если это готика, как заявлено автором, то лучше такая готика, чем иные розовые муары, шифрующие воздушные пустоты. Друг, старинный ценитель антикварных книжных раритетов, показал мне сайт, на котором книга и размещена. Честно говоря, привык читать фолианты в стандартном печатном типаже, однако чтение «Космополиса архаики» столь захватило, что перестал как-то замечать неудобства. Что говорить, книга поразительная. Я люблю поэзию Серебряного века, а здесь она в концентрированной форме преломлена. Мандельштамовская серебристая мышь в углу шуршит, летает готическая пурпурная моль, вообще странный мир создан, странный и реальный одновременно - настолько, насколько реальным может быть литературный космополис.
Замечу, книга удивительно театральна, даже кинематографична. Мне почему-то вспоминается Бергман, хотя, я читал, автора сравнивают с Тарковским. Впрочем, эти режиссеры близки по духу, характерно - одних актеров снимали. А в «Космополисе» более всего поражают картины неземного свойства, описание фантастических реалий. Явно видны творческие реминисценции и аллюзии из Пушкина. Автор, порю внешне «порицая» Александра Сергеевича за легковесность, чувствуется, восхищается им и возводит свой готический замок на поэтическом фундаменте с пушкинским орнаментом. Непостижимым образом в книге сочетаются традиции Золотого и Серебряного веков русской поэзии и современная стилистика, напоминающая рисунком кинематографическую строфику. И здесь же - адские и райские неземные пейзажи, напыщенные фавны, цесарки эдемские, все это в порталах серебряной готики.
Уводит, уводит нас поэт в иные области. «Космополис архаики» не с чем сравнить в современной литературе, да и в несовременной он, скорее, походит на дивным образом сохраненный раритет неизвестных времен.
Рем АЛЕКСАНДРОВИЧ- БУАРЖЕ
|
|
|
|
Яков Есепкин
Черная белизна на портрете
Напрасно плел небесный свет
Узор надмирного соцветья.
Нахлынул день из бездны лет
И нет старинного бессмертья.
Одна серебряная ось
Сияет в мороке вселенной,
Держа все то, что взорвалось,
Перегорело в жизни бренной.
Сырое зеркало весны
Еще хранит отображенье
Сугробов талой целины,
Но в прошлом каждое движенье.
Деревьев тусклый фейерверк.
Зенит окрасил и округу.
Рвануло с пенным слитком вверх
Диск Ра -- по золотому кругу.
Все так, он зрим земным торгам
Да пилигримам инфантильным,
Но циклос помрачился там,
Где и горел огнем субтильным.
Лег рыхлый снег. Под ним листвы
Кровавая помада в цвете.
Размыты блеск и хлябь канвы
На вытекающем портрете.
Свечою млечною горит
Фантом пространства и деннице
Пересылает вечный хит
Богоявленья в психбольнице.
А там царит амбрэ «Clema»
И аромат амонтильядо
Свергает избранных с ума,
Респект сему, коль так и надо.
Искрится, рея тяжело,
Над нами траурное знамя,
Но все, что мраком обожгло,
Не покоробит смерти пламя.
На лики блеклый снег налип,
Фигуры полые запали.
Подъяты на колонны лип
Полуразрушенные дали.
В грезеток бьют наверняка
Своими стрелами амуры,
Ах, страсть весенняя мелка,
Оне унылы и понуры.
Днесь прямо в цоколи гробниц
Смерть залетает и румяна
Опять кладет на мрамор лиц,
Днесь рану сокрывает рана.
Взвиваясь, падают назад
Тройные небеса в разводах,
И сквозь листву мерцает ад
В слоистых черно-белых водах.
Мы долго Тартар юровой
Лукаво с Дантом воспевали,
Сейчас откликнись, кто живой,
Кому цетрары даровали.
Высок притроновый удел,
Ярки небесные чертоги,
Сапфирный князь их соглядел
И свил розницами пороги.
Лежат в левкониях они,
Их розным флером застилают
Косые адские огни
И суе ангели пылают.
Зачем о мраморниках тлеть,
Когда сие давно пустые,
Нельзя одесным уцелеть,
Хотя пусть гибнут, как святые.
А были праведники мы,
Адских садовников корили,
Гореть нельзя в гравирах тьмы,
Созвездно всех миротворили.
И что успенным горевать,
Жечь вспоминанием пенаты,
Хоть будем венчики сбивать
С елинок, чары тлить из ваты.
Подарят жемчуги светил
Снегам бескровное блистанье,
И полночь крепом тяжких крыл
Покроет наше угасанье.
|
|
|
|
ты сечйас чиатешь этот стутас и незамачеешь что буквы стяот в рабзрос
Юморим: ISQ885522339966
|
|
|
|
Многие люди очень боятся высоты... Но только не я! Я боюсь ширины.
|
|
|
|
Роза и крест
Джойс мучился провинциализмом, «Улисс» в значительной степени не повлиял на внутренний комплекс автора романа века. Подобные сомнения терзали многих знаковых глашатаев литературных истин и вообще людей искусства. Не столь уж и часто обременённые провинциальной тяжестью, атрибутикой произведения делались культовыми, хотя примеров мировой славы именно такого рода сочинений более чем достаточно. По-своему провинциальны классики художественного модерна минувшего века и постмодернизма, тот же Маркес замкнут в своей провинции, созданной в условной оси координат. Почему ценны до сих пор и покоряют сердца читателей, склонных к экстравертной сакральности, библейские тексты, по крайней мере часть их? Ценны они прежде всего неоспоримым универсализмом. Вообще универсальность канонических религиозных сочинений основных конфессий, пророческая доминанта скрижальных записей определяют степень общей нетленности идей, находящихся в основе учений.
Бах прожил размеренную провинциальную жизнь, порою откровенно потакал внутрисидящему обывателю, однако ручей стал океаном, а универсальность произросла из мелкого течения, неиссякаемого потока мелоса. Иммануил Кант явил пример доведения до абсолюта размеренного (идиотического по Марксу) образа жизни, оставив после себя беспомощное и одновременно вечное учение. Гоголь, тот вовсе есть олицетворение местечковости, Малороссия сыграла с ним презлейшую шутку, наигралась с гениальным ребёнком, да и бросила. Бедный Гоголь вечно бежал, но даже Рим его не мог спасти. А ведь письмо Н. В., пожалуй, ни с каким другим несопоставимо по литературной мощи. Слабость Гоголя-мистика в ином: его близкое к совершенству версификаторство не содержало внутреннего гармонического контента. О великом и ужасном Гофмане умолчим. Дисгармония (провинциальная либо надмирная), исторически так сложилось, разрушала приближенных к Аполлону и музам. Пугающее число трагедий, возникших на почве авторского неузнавания себя и диктовавших искусство муз, лишний раз свидетельствует о роковой силе обстоятельств и слабости абсолютных титанов. Их атлантизм сам всегда нуждался в фундаментальных подпорках. Только где их взять? И вновь – есть литература (в том числе беллетристика), а есть пророческое письмо. Оно, повторим, было характерно для части религиозных сочинений. Пророк может молчать и ему лучше молчать, нежели речь несовершенное. Отсюда – истинно говорю вам сына Марии, отсюда и вековое смущение любого пророка перед желтоватым пергаментом.
Насквозь провинциальны Бабель, вся литературная Одесса, её гениальные дети легкоуязвимы. Что Одесса, сама юна до неприличия, ей ли защищать сыновей и пасынков! Почему опубликованный в Интернете «Космополис архаики» первоначально возмутил (читай, завоевал) две столицы? Объяснение простое. Столичные территории не то чтобы присно страдают, они формально склонны к универсальности. Как раз универсальность письма отличает книгу. В русской поэзии вообще аналогии искать бесполезно, её смутные, часто иллюзорные вершины продолжают обманывать зрение новых и новых поколений читателей, поскольку мы сами обманываться рады. Есепкин совершил лексическую революцию, а её не замечают. В чём здесь подвох, сюрреалистическая ловушка? Лексика «Космополиса архаики» естественнее современной, на неё и нельзя обратить внимание, как на чистый воздух. Дыши, наслаждайся озоном гения, в нём нектарные ароматы благоуханней. Вся аура книги пьянящая, в таких аркадиях возможно забыться. Между тем писатель (он же фантомный мраморный Улисс) использует строго ограниченный объём слов, по сути молчит. Мистика пророческого слова настолько велика, насколько и убийственна в эстетическом давлении на читателя, выдержать это давление космополисных атмосферных «огненных столбов» тяжело, словно космические перегрузки. Важна, кстати, следующая знаковость. Случалось, сила пророка обращалась в слабость, т. к. смотрел он на мир н е о т т у д а . Автор «Космополиса архаики» создал безукоризненно объективную новую реальность, значит, смотрел с нужного очарованного места, с вершинной высоты, под геометрически обоснованным углом. Очарование места происходит скорее всего от отсутствия здесь тех самых малоросских провинциальных черм (ведем), а точность, детальность картин обусловлена взглядом ниоткуда. О местности, Мастером избранной, лучше не говорить всуе, благо, взгляд его холоден, а язык универсален.
Анна ГОРНОСТАЕВА
|
|
|
|
Яков Есепкин
Дует северный ветер
Что горело в пространстве тяжелом
И для нас, на века сорвалось,
Ветер плачет в ракитнике голом,
Мрак подъят на искрящую ось.
От готических замков холодных,
От летающих вычурных стен
Как взнестись ангелам до разводных
Небоцарствий, не внемля камен.
Тронут патиной мертвый декорум,
Всюду тленье и райский дурман,
Теней замковых блещущий форум
Пьет фиоловый нежный туман.
Штиль фламандский скрывает упадок,
Морный контур взыскует небес
Для блуждающих путников, сладок
Сон их тихий, высок интерес.
Здесь ли видели бойные музы
Златогорлых певцов хоровых,
Стали мрамором тайные узы,
Единившие сомны живых.
Взор Шарлотты печален, харизма
Пуаро белой пудрой взята,
На сиреневый прах дуализма
Нега эллинской тьмой разлита.
Ах, сюда бы Пикассо, в каденций
Зазеркалье, ко пудрам витым,
Бить амфоры Пальмир и Флоренций,
Усом фридам грозить золотым.
Но блюдут англосаксы манерный
Черный флеор скитальческих саг,
Мертв Рудольфа блюститель каверный,
Тальком пурпурным вит саркофаг.
Не безумствуй, еще уберутся
Ангелочки во жертвенный флер,
Вечно лики хотя не сотрутся,
Их Господь милосердный отер.
Пресветлил Он кровавые тени,
Кровь на раменах снега белей,
Выжжем пеплами древние сени –
Будет морок еще тяжелей.
Скоро в залах, окованных глянцем,
Смерть померкнет, и в темную даль
Вместе с дней светоносным багрянцем
Улетит, нагнетая печаль.
Скоро вниз упадут с торной трассы
Расширяющиеся миры.
И раздавят, в пустые атласы
Разлетимся с тобой, как шары.
|
|
| |
