"Бледный наш всеувеченный мрамор..."

Мистическая звезда «Космополиса архаики» продолжает блистать в Интернете сиречь вести возалкавших к некоей литературной Триумфальной арке. Истинно вам говорю - повторял Мессия. Это для того, чтобы поверили невежды и сомневающиеся, выстояли ученики. Если верить церкви, Иисус по воскресении сохранил следы диких ран, таким и явился грешнице Марии. Добрые люди умеют наносить ранения, несовместимые с жизнью, спасителям и духовидцам. Казалось бы, следовало благодарить, однако нет. В принципе эти деяния стары как мир. В третьем Риме произошло чудо: явился литературный Учитель, дающий хлеб и вино всем труждающимся. Жаль, нет Осипа Эмильевича , иных великих и малых гениев, чтоб порадоваться, ибо в поэтике достигнуто невозможное, система силлабо-тоники получила венечие совершенства. Автора «Архаики» никто не знал, а узнают ли теперь, когда гигантская сага о загробном мире завладевает умами и сердцами десятков тысяч пользователей сети? Парадоксально, что такой масштабный труд осуществлён во времена духовного упадничества. Действительно, подлое время ярмарок тщеславия и школ злословных панночек-лицеисток. Художественная штамповка стала идентифицироваться с творчеством. Ежели известной персоналии нужно образованность показать, цитирует четыре строчки из кого, Бродского, очевидно. Был Бах моден, его упоминали, ныне вспомнят Иосифа, современных алкателей благости Музы. Пожалуй, исторически оправдано Явление совершенного литературного текста по смерти новейших классицистов. Зачем увеличивать печали и скорби, терзать мёртвые души, гуляющие в Элизиуме теней. С иной точки зрения повезло тем, кто с нами. С каждой странички «Космополиса» (их за тысячу) восстаёт самое Духовность. Ещё вопрос, сколь велик должен быть художник, велик непомерно, чтобы сохраниться на такой надмирной высоте. Ведь там не выживают, а он вроде выжил и принёс горящие скрижали вначале на Эверест, затем ниже, в замковые крепости, камелоты и кельи, дав уроки и церковным. В книге сочетаемо несочетаемое, одни здесь находят духоявление, другие лечатся ядом катарсической тоски, иные отдыхают взглядом на мраморе совершенного художнического сервента. Алмазов достанет всем в Божественном либо готическом Космополисе.

Иван ВЕЛИХОВ

Яков Есепкин

Электрическое лицо

Реставрация смерти

Содрогнулась душа только раз,
Но осело внутри напряженье.
Электричество будто алмаз
Режет странное изображенье.

Покачнулся престольный штатив,
И в просеянном безднами свете,
Раздвоясь, мировой объектив
Смерть представил на фотокассете.

Распадается белый овал,
Если хроника дня оживает,
А едва освещается зал --
Он горит и людей убивает.

Фауст, помнишь иные миры,
Те ж меловые тусклые маски,
Щедро все окупились дары,
Мыши с писком порхают из ряски.

Я встречал и в адницах пустых,
Где нельзя королей их востретить,
Молью битые тени святых,
Коим нечего смерти ответить.

Хороша наша жизнь, а одно
Мало стоит у вздорной Гекаты,
Подносите чумное вино,
Станем пить, буде ангели святы.

Будем яд ваш, желтовницы, пить,
Фарисейские слушать реченья,
У лабазников нынче купить
Можно трути для ангелов мщенья.

Вот пирует Царица-Чума,
Льет нам в рюмки чурные нектары,
От безумия горе, ума
Недостаток повсюду и чары.

Фарисеям зачем возражать,
Мироволенным книжников ордам,
Пусть вечереют, красные жать
Время свечи, их дарствовать лордам.

Равно столпников тьмы предадут,
Не выносят бессмертия черви,
Томы книжные кровью сведут,
Раздарят недовешенным верви.

Свечек морных, тесьмой извитых
Череновой, снести ли возбранно,
Чтите мертвой сиренью святых,
Белоцветностью небо охранно.

Чур, с Гиреем Баграт их возьми,
Хан ли, царь станет балие править,
Шевелят пусть в музеях костьми,
Нас и можно серебром оплавить.

Лессировка алмазом

«Тоска царит и в книжных замках,
Где тени роз пьют огнь зимы»
«Космополис архаики», 2.1. Потир


О времена! Российские астенические квазиинтеллектуальные издательские круги (о прочих умолчим – либо хорошо, либо ничего) продолжают сошествие по крУгам дантовского Ада. Это символичное окарикатуренное эпохой действие весьма печально для наблюдения и созерцания. Вергилием поневоле, точнее, отраженным, теневым Вергилием определен был никому не известный Яков Есепкин, автор гениального «Космополиса архаики». Книга века не издана, литературное полотно стало культовым после его частичного опубликования в Интернете. Думал ли великий современник о том, что ему выпадет подобный жребий? Возможно, более того – вероятно. Юным Есепкиным восхищались Арс. Тарковский, Иосиф Бродский, Юрий Кузнецов. Ведают об этом биографическом перманенте нынешние молчальники? Избранные не знать не могут. Но отторгнутый Советами гениальный художник был известен элите и тогда, когда она прекрасным образом с режимом сосуществовала. Сейчас признаться в коллаборационизме (исполать благоденствующему Филарету, воистину святая Церковь тружданиями и мнимым крестоношением его и ему уподобленных мертва ныне, присно и во веки веков) и априорно признать Есепкина, тем самым засвидетельствовать свое отступничество, могут лишь атланты. Их нет. Как и не было. Вершинное произведение русской литературы никак в целокупности не дойдет до читателя (интернетовский миллион в счет не берем), интеллектуальная Россия с грациозностью накачанного отеческим газом слона в посудной старосветской лавке рухнула на отлакированный нефтью пол. И лежит здесь с лица необщим выраженьем. Потешно? Да, очевидно. Хуже, что поистине трагично. Есепкин уйдет, нищие духом возалкают. Ныне ж вечно современные маргиналы от художественности без всякого стыда тиражируют макулатуру с двумя ошибками в букве и прячут уже от Клио бегающие бумажные глаза.
Написано по прочтении статьи «Герника Есепкина». Сильные мира сего притягивают к себе чужую славу и в характерных обстоятельствах ею пользуются, безвестность гения их поведение не определяет, они равнодушны к слабости, нищете царей в рубищах. Власть любит а р х э т и п а ж н о с т ь и блеск, не любит мёртвых, приходит, когда не нужна, чернь любит мёртвую власть. Если Бессмертие есть Смерть, «Космополис архаики» можно считать выдающимся литературным произведением, ставшим бессмертным едва ль не мгновенно. Кальдерон уповал на сны, З. Фрейд сновидения толковал, сновидческий мир создал Толкиен. И всё же – сон, летаргия сродни побегу. Есепкин бегству (не бегу) предпочёл условную статичность, он избрал единственное место, откуда только и пристало наблюдать. Фавор, Елеон, Голгофа, подводная Атлантида – не важно, хоть Шамбала иль пенаты Буэндиа. Созерцать, значит находиться в пространстве, с лёгкостью меняемом в вечности, прострация созерцателя порою даёт человечеству такие золотые плоды, вкус которых остаётся на устах последнего смертного. Бессмертный «Космополис архаики», воспевающий вечное, построен в сообразности с высшей геометрией искусства, поверять алгеброй стоит каждое слово, чтобы увериться в идеальной гармонии. Русская литература с небрежностью развивала мистическую традицию, перечесть достойные внимания труды несложно, вооружившись бухгалтерскими счётами, в буквальном смысле по пальцам. Интернет-сенсация вобрала в себя мировую и российскую традиционность, результат поверг в прострацию интернациональный русскоязычный социум, кстати, уже известны фрагментарные переводы текстов на восточноевропейские языки. Книга столь минималистична, что какой-нибудь тускло отражённый в арт-зеркале Фаддей Булгарин, казалось бы, вправе вопросить: отчего копия ломаются? Это одна из сновидческих иллюзий, т.к. готическая одиссея размером превосходит «Божественную комедию», взятую элитой за эталон. В есепкинском космополисе никому не тесно, здесь читатель встретится с великими покойниками, отправленными в вечность и явившимися на его пиры в карнавально-праздничном перманенте эпох. Воистину здесь алтарь всех времён и народов.
Меж тем гости бесконечных пиров и балов, благодатных пиршеств лишь частично заполняют полисные ниши, литературные парафии целиком и полностью принадлежат адским гостям, именно губители, воинство тьмы, предатели немыслимых мастей являются подлинными хозяевами, владетелями адских ли, райских Баллантрэ. Среди званых к роскошеству трапез неисчислимое количество собственно книжных персоналий, вызывал их тени Есепкин также сообразуясь с вселенской геометрикой. Крысолов прелестного мистического романтика Гриневского, Землемер из австрийского «Замка», детища Мэтьюрина и Майринка, Ал. Толстого («Упырь») и Булгакова, Р. Баха и Джойса мешаются в толпах веселящихся героев и замученных жертвователей, снобов аристократических и советских парий с античными и библейскими персонажами. Бал грядёт для всех, пиры «несотленны», поэтому время теперь не властно над подвигнутыми к бессмертным хождениям, хотя и «в крови всякий новый блаженный», даже ангелки у Есепкина сплошь в кровавом резье, с кровавыми мелками в тёмных перстах. «Безсмертие» в заголовке – в дореформенной транскрипции, лучше, пусть с вековым опозданием, убрать приставку «бес», ведь речь о высоком. Высота «Космополиса архаики» космическая и безвоздушная, готическую соборность выделяет, экспонирует, замковый комплекс целиком куда как сумрачен, овеян мороком жестоких эпохальных катаклизмов, а где ещё твориться пиршествам, на коих вретища и кости праведных жертв – паркет для плясок Иуд и «рогоносцев адской верхотуры» Морочность всемирного предательства отравляет компании и кастовые братства постепенно, однако гости веселы, они поют и слагают шуточные мадригалы, в т. ч. церковные настоятели, диаконы с викариями, осенние патриархи, кое-кто тщится цитировать «Римские триптихи» и т. д. Это ль не лучший сон? Пусть в снах убивают, за ними вечное, такие пиршества «одесны» по Есепкину, тяжёлый мрак художественного собора антуражен, в нём должно сокрывать вечного участника веселья теней гипсового (маска на каждом) леворукого Иуду К. (Юду, Иегуду), с безумной любовью подносящего мученикам и мучителям чёрствые в кровавой ряби просвирки.

Андрей ПАРНИЦКИЙ

Яков Есепкин

Райцентр в метрополии

Паратрюизм


I

Райцентр мелководной рекой
Спешит в допотопное устье.
Над эрою мертвой петлей
Повисло его захолустье.

Лицейской науки гранит
Суть радужной свечки огарок,
Развеял пыльцу аонид
Акрополь под сводами арок.

Кусты, поэтичнее саг,
В плену тошнотворной свободы
Стоят, словно их натощак,
Без трапезы бросили в воды.

Хотя далеко ледостав,
Оркестр их болезненно редок,
Но избранный нужен состав
Для камерной музыки веток.

Шиповника триосонат,
Астральных ромашковых арий
Не слышно, лишь странно горят
Левкои и черный розарий.

Материи всей бытие
Утратило смысл и названье,
И быт продолжает свое
Абсурдное существованье.

Теперь не завлечь, не завлечь
К святым богоносным высотам
Распявших великую речь,
Судьбу отыгравших по нотам.

Воистину были жалки
Обрезные туне муары,
Ломались ли души в куски,
Еще не по лотам тиары.

Встают из-за розовых парт
Трагедии и фарисейство,
И в провинциальный соц-арт
Вплетается низкое действо.

Но патриархальный уклад
Измерен до тайного срока.
Разлит по чернильницам яд,
А праведность выше порока.


ΙΙ

Когда б лицезреть и могли
Картины иные предтечи,
От бедной кривицкой земли
Равно излились эти речи.

Печали столетий былых
Народной молве не оплакать,
Из новых икон пресвятых
Сочится кровавая слякоть.

Что делать, фон Клейст, по стране
Идет перемена устоев,
И гаснет на длинной волне
Стон мелоса в «Banku przebojow».

Высок тридцать третий восход,
Но жжется небесное око,
И ранит нахлынувший год,
Как лезвие бритвы -- жестоко.

Хор гибнет, развенчан герой,
В убойной росе новый гений,
И Парки на вечный покой
Уходят до судных мгновений.

Высокий готический штиль
Расплавился в протуберанец,
На тысячелетия шпиль
Лег черного золота глянец.

Он бренную землю покрыл
Воздушной холодной вуалью,
Ан легче нет ангельских крыл
Пред грозной державною сталью.

Окрест содроганье небес
Библейских внимают колхозы,
А в центре -- унылый собес,
Неяркой фольгой блещут розы.

Долит сновидений эфир
В бальзам василькового сбора,
Порой украшает надмир
Банкетным сверканьем Аврора.

Увяз под воскресным дождем
Каблук твой в размешенной глине.
И счеты с судьбою сведем
Сейчас, и заглохнем отныне.

http://www.flibusta.net/b/357416/read Записки гайдзина

Канцоны Урании

* Русская литературная элита, не избавленная довлеющего воздействия эмпирических символов нравственных институций, предпринимает судорожные и мученические попытки хотя бы фрагментарного вытеснения из имманентного эгосознания нежелательной правды (по Фрейду), а именно самого факта явления алмазного венца трехвековой поэтической художественности – «Космополиса архаики» Есепкина.


В гигантских завалах мирового литературного искусства сложно обнаружить фолиант, равновеликий по тяжести опубликованному в Интернете «Космополису архаики». Что есть эта, как писалось, невыносимая тяжесть? Мне кажется, объяснение как раз несложно, оно где-то на поверхностном слое осознания присутствия, участвования в возникновении литературного феномена. Мало ль великолепных мистических книг, их не перечесть за жизнь, вообще замок, собор, собрание только великой художественности в наше время безмерны, рамок, тем более узких, они не имеют. Входящий непременно пропадёт, заблудится, может и погибнуть, так как выхода отсюда нет. Можно лишь двигаться вперёд, на ложные маячки, их подают эфемериды, тёмные эльфы. Т. Вулф, понимая, что домой возврата нет, рванулся в дебри Искусства и погиб там, его кошмарный финал элементарным образом на единичном примере подтверждает заявленный постулат об отсутствии выхода. Можно, правда, остановиться и даже повернуть обратно. Такое действие доступно великим, но и они выходят преображёнными, возвращаются иными. Если возвращаются в Жизнь, почти все созидающие исчезают в завалах, просто мы видим результаты их свечения. Это мистификация. Так вот, неимоверная тяжесть «Космополиса архаики» оттого происходит, что книга в сублимированной форме содержит Зло мировое, его страшный эстетический субстрат, художественную могильную пыль, у которой ничего уже не спросишь. Вопрос, как автору удалось запечатлеть на бумаге такого рода тягчайшую картинность вечного ада, создать картинную галерею всемирного зла, ответа не предполагает. Ответа нет, зато имеется безаналоговая готическая эпопея, выдержанная в таком постбиблейском каноне великого словотворения, что порою не веришь своему зрению. Праздник для снобов, месса для воцерковлённых, Голгофа для массовиков, гибель для Поэта. Кстати, советую, не верьте лёгким заявлениям о прочитанности основных тем, сюжетов мировой литературы, Т. Толстая, разумеется, манерничала, заявляя такое на третьем десятке. Завалы действительно бездонны, меж тем высотки видны, ампир или барокко не должны вводить в обман, хотя базовая невежественность значительной части современной книгочейской элиты удручает и скрывает склонность к упрощению всякой проблематики. Если лучшая литература в самом деле не написана, «Космополис архаики» представляется лучшим образцом литературы сущей, реальной. Вполне логичны, внутренне оправданны статьи «Иаков-столпник и Бунюэль», «Валькирические мессы в Христиании», «Герника в Аду», другое прочтение «Герника Есепкина», авторы которых ведут поиск художественных параллелей, однако миров, даже частично, не полностью идентичных есепкинским полисам, нет, не стоит искать. Параллелизация невозможна. Исследуя Зло, мифологию предательства, совершая генетическую расшифровку многозначных кодов Убиения, Смерти, Попрания, Проклятия созидателей человеческой истории, Есепкин достигает вершины, рядом с коей разве Смерть, но гибель на безвоздушной высоте по крайней мере выдаёт в нём Героя.
«Космополис архаики» уже трафаретно называют литературным Эверестом эпохи. Все ль согласятся? Ясно, отнюдь не все. А пусть и никто не соглашается, вытеснение нежелательной правды по Фрейду лишь аксиоматично подтверждает истину. Едва не любой фрагмент книги возможно цитировать в качестве народной фразеологемы. Тяжёлый это цитатник, где ни открой текст – одна Герника. Словарь же «Архаики», заполненный неолексикой, через две-три страницы не отпугивает необычностью, новообразования становятся привычными, обиходными. Сравните, Хлебников сегодня ужасающе архаичен, футурист оказался архаиком, а архаический Есепкин теперь весь в футурике, нам почти не виден. И мистик он по необходимости, пройдя грозовые перевалы им стал, т.к. не мог не стать, но мистика его естественна, поэтому канонический слог потрясает, особенно на фоне эрзацлитературных мистификаций Рубиной, Липскерова и других. «Он настоящий!» Есепкин настоящий, замок его кафкианский настоящий, готическая соборность настоящая. Как иначе? Дело прочно, когда под ним струится кровь, и только. Истинно: гроза омыла Москву 29 апреля, и воздух стал сладостным, и жить захотелось, весь «Космополис архаики» соткан из той грозовой эфирной материи, Мастер помнит о Мастере и прощается с Мастером и миром.

Снежана ЧЕРНОВА

http://samlib.ru/a/anton_aleksandrowich/otchajanie.shtml Фэнтази Гибнущая после удара метеорита (диверсия инопланетян) земля посылает одно из сознаний людей в иной мир там есть технологии которые напоминают магию. Чуваку надо развиться и вернутся с хроноскачком для спасения земли. две книги готовы

http://samlib.ru/m/mortu_a/mass_effect.shtml попаданец в Масс Эффект
http://samlib.ru/s/sedrik/x-comfaktorkejna.shtml кроссовер Рэд алерт Х-ком
http://flibusta.net/b/354823/read что то из нф
http://flibusta.net/b/356475/read вроде тож нф
http://samlib.ru/p/poljakowa_m_s/rewers.shtml бабское что то (попаданка)
http://samlib.ru/m/mazx_w/hronikiprowodnika.shtml фанф по бличу за 400 лет до канона
http://samlib.ru/o/olejnik_d_s/levels.shtml РПГ наоборот
http://ficbook.net/readfic/1222438 фанф на ЗВ лирично эпично... стебно было бы еслибы не было бы лирично

пока все, приду домой дополню

Яков Есепкин

Парии в городе

Уж на роду или на лбу
Написано такое было,
Но скорую его судьбу
Здесь надвое переломило.

Кармином свеч обагрено
Преображение былого.
Быть может, смерть и есть одно
Каллиграфическое слово.

Все плотно замели снега,
Погибельно блестя в порталах,
Ступала здесь ее нога,
Коль свята жизнь и в листьях палых.

Теперь, когда восход уныл
И вьюги сквозь сердца змеятся,
Доколе хватит слабых сил --
Теням их навсегда прощаться.

А как Цирцеи уследить
К чертогам алчное стремленье,
Ей слух и может усладить
Глухих невинников томленье.

Цетрары мятные лежат
Высоко, святый Вседержитель,
Светила вечные дрожат
И узок вход в Твою обитель.

Почто винтовье чернь взяла,
Рекут изгоем корсиканца,
Елены тайность не спасла
Всеимператорского глянца.

Ах, рая нет, чудесный сон
Монашки злые навевают,
Где храм их, где и Геликон,
Дымы акропли закрывают.

Смотри, Алипий, как темно
Льет Феофан цвета благие,
Еще гудит веретено
И тени блещут дорогие.

Безумцы розовые чтят
Суровый мраморник столетий,
Сим разве ироды простят
Флеор мечтаний на день третий.

Под красным золотом небес,
Векам грозящих звездным часом.
Пылает Циминийский лес
За геральдическим каркасом.

Ночь золотят материки
На безвоздушном перепаде,
Лишь смерть развяжет языки
Им в черном стоугольном граде.

Тайный город-читать с первой части но распишется норм автор к третей книге http://www.flibusta.net/b/156382