http://flibusta.net/b/331786 Леди не движется -детектива фантастическая
Мир огромен и непрост. Десятки обитаемых планет, четыре гуманоидные расы, центральное правительство и частные колонии, черные пятна на карте Галактики и целые диссидентские государства. Но люди остаются людьми, даже если владеют личными звездолетами и носят чипы-импланты: они по-прежнему любят и ненавидят, открывают новые земли и возделывают старые, торгуют и воюют, создают произведения искусства и совершают преступления. Иногда они убивают.
Иногда разные люди пытаются убить Деллу Берг, поэтому в медицинской страховке молодой красивой женщины указаны огнестрельные ранения. У Деллы сложное прошлое, о котором она предпочитает не распространяться. На работе она всегда при оружии, а ее босс весьма своеобразный человек. Его профессия — инквизитор
http://flibusta.net/b/340089/read ну и вторая часть

"Каждому кто прочитает это письмо. Мы не хотели, чтобы так закончилось. Мы хотели жить. В этом мире нет любви. Этот мир умирает. Этот мир нас не заслужил. Поэтому мы должны уйти. Наша история уже рассказана. Мы уходим, а вы останетесь. Вы убиваете себя постепенно, сами этого не зная. Это вы - зал самоубийц." (с)

Громкие слова. Красивые слова. Но мне думается, что это просто набор ничего не значащих предложений. В них нет смысла. Может быть кто-то их и понимает, но я похоже не доросла. Хотелось бы понять их, разобраться в них. Что-то не дает мне покоя, но что это?... Может это просто уставшие мысли взбунтовались на ночь глядя. Но как можно лишить себя жизни, разве это не слабость? А ведь прикрываются такими громкими словами :"нас не понимают! мы устали от этой жизни! в этом мире нас ничего не держит!". Тьфу, прости Господи, как это ужасно глупо...
Хотя для тематики данного фильма всё вполне закономерно

Горняя классика

*Настольная книга гуманитарной интеллигенции покоряет читающую Россию посредством Интернета

Если нужно объяснять, не нужно объяснять. Есть такой трюизм в лексических запасниках великого и могучего. Объяснение бесполезно, слушающий не поймет, а поняв, не воспримет, в итоге некий условный ритор-филантроп явно потеряет. Представьте иное: объяснять возьмется гений - толпе. Распнут, как Иисуса, да еще сатанинские суры «вкрутят» под оправдательную базу. Сложно сегодня интеллектуалам в мире торжества серости и духовного убожества. Вообще человеки не любят миссионеров (любых). И никогда не любили.
Тем более парадоксальной выглядит ситуация вокруг «Космополиса архаики», опубликованного в Интернете и мгновенно шагнувшего в реальный мир. Триумфаторское шествие книги будто по мановению волшебной полочки-тирса покорившей новый Вавилон, первопрестольную столицу, и родную северную Венецию, представляется феноменальным событием в российском культурозависимом социуме. Читатель (и это парадокс нашего времени) опередил литературоведов и собственно литераторов. Быть может, чудесным образом материализовалась мандельштамовская теза: « И меня только равный убьет». Ясно, равного автору «Космополиса архаики» у нас нет, его готическое письмо столь же совершенно, сколь и мистически адаптировано, встроено в художественную систему координат, неведомых досель. В самом деле, неплохо было бы, если б Россия уберегла одного из своих гениальных сыновей, либо попыталась это совершить. Подобное действие может стать охранительным для вымороченной эпохой бытового лавочного мракобесия народной ментальности. Вот пусть сохранившийся духовный потенциал и преумножается, гений всегда готов помочь самоидентифицироваться массе. Однако история учит неверию и уроки ее страшны. За редким исключением духовники поколений истреблялись, раззолачивали и обагряли их палый цвет.
Меж тем обе столицы рукоплещут, количество читателей великолепного фолианта-раритета растет, счет уже идет на многие десятки тысяч. Еще парадокс: книга ведь опубликована в принципе на периферии сети, попробуй отыщи. Находят, и зовут следующих. Ничего похожего у нас не бывало, так за Христом шли ученики, ставшие апостолами. Но готовы ли вкусившие хлеба и вина духовных к священным жертвованиям. Вряд ли. Великое художническое подвижничество автора «Космополиса архаики» никак не оценено Отечеством. Литературные пигмеи продолжают судорожно делить премиальные, молчать и не помнить никакого родства. Улыбнется товарищ Варравы с креста, тут же ворон в око и вонзит клюв. Захотелось в Царствие Божие! А воробышек славянский на гвоздик укажет, вбивайте в Царя Иудейского, зачем гвозди-то прятать и молотки в стране молотобойцев. Их ли традиционалистской пафосностью возвышаются и тешатся современные кормители муз и кормчие утлых квазилитературных суденышек. Почто и ссориться с царями, Александр Сергеевич! Теперь тьмы сокроют всякое предательство, а об одном голгофском тенедарце кто вспомнит. Тщетны ваши упования, предержащие камни для побития и хулы. Молчащие красные волки, блеющие молочные ягнята-несмышленыши делаются историческими клеветниками России, сам великий народ весь не умрет, как духоводитель-мессия. «Космополис архаики», без сомнения, есть литературно-художественная жемчужина, вселенского свечения жемчужная корона. Яко солнце, выходит она из полного затмения, свидетельством этому библейские страсти по Слову, явленному в античной величественности. Ибо вечно, вечно искусство.

Карина ТРУБЕЦКАЯ-ТУРБИНА

Яков Есепкин

Строфы Мнемозине

Из цикла «Патины»

И демоны слетелись на погост,
И ангелы навек осиротели.
Мы к нетям возводили присный мост
И в бездны роковые возлетели.

Истленней пада, язвы моровой
Грознее -- тьмы горят, во славу знати
Нощь бязью устилает гробовой
Звездами прокаженные полати.

Ах, в зареве светлее небеса,
Трапезные полны альковных брашен,
И лета цветодарная краса
Пылает и возносится от башен.

Наглянем к царским братьям на пиры
И дале повлачимся, этот морок
Цимнийский в смертоносные миры
Возьмем со пламенами черствых корок.

Где Авелей зарубленных искать,
Не стражи младшим братиям и сестры,
Начнет Господь невинных сокликать,
Медеи набегут и Клитемнестры.

Высокую терницу мы прешли,
А тристии по миру не избыли,
Где слава обетованной земли,
Почто успенных царичей забыли.

Что дале сквозь аттический морок
Увидит певчий баловень Вергилий,
В альковах ли безумствует порок,
Дев рамена желты от спелых лилий.

И сколь пиры недесные гремят,
Цевниц еще рыдания сладимы,
На Рим взирает варварски сармат,
Отечества кляня жалкие дымы.

Еще версальский сурик тяжело
Мерцает о девических ланитах,
И чайное богемское стекло
Топится в огневейных аксамитах.

Барочное веселье на гламур
Дворцовый разменяют и грезетки,
Их розовые лядвия амур
Обертывает в белые серветки.

Версальские ж фонтаны серебром
Див тщатся отпугнуть и привидений,
Меж ангелов один алкают бром
Вершители новейших возрождений.

Лишь пепел азиатский охладит
Алмазами блистающую Ниццу,
Но Петр Великий холодно глядит
С Востока на туманную денницу.

Пусть вывернут губители в рядно
Очес неизлиенные кармины,
Свинцом нальют их, будем все равно
Высоты зреть чрез смерти мешковины,

А тот ли нам сиреневый свинец
Днесь может страшен быть, каким чермницы
Невинных убивали, под венец
Идя за царичами, на звонницы

Высокие юродиво летя,
Из падей налетая, потешались
Над юностию нашей и, блестя
Порфировым серебром, не гнушались

Ничем, лишь только б светлых очернить
Нам суженых царевен, перманенты
Свое не преминали хоронить
От взоров посторонних, в косы ленты

Горящие вплетали, милых дев
Отравой адоносной изводили,
Полунощную жертву разглядев,
Ее до новолуния следили

С гоблинами тщедушными, зеркал
Кривых не преходя, но отражаясь
В червонном бойном сребре, злой оскал
Не пряча о свечах и обнажаясь

Едва не до сокрошенных костей,
Из эллинских ристалищ унесенных,
Оне ль нам страшны будут, мы гостей
Встречали посерьезнее геенных

Отбросов жалких, тем и голоса
Менять не приходилось, и румяна
Класть щедро на остия, волоса
Цветочками краснить, еще поляна

Любая помнит их бесовский лет,
Порханье тел некрылых над стожками
Лесными, глянь, теперь орел клюет
Очницы звероимных, васильками

Сих тварей можно разве отогнать,
Страшатся чермы цветности обрядной,
Их спутников легко ли не узнать,
А, впрочем, прах бери сих троллей адной

Закалки, аще станут нависать
Докучливо, сиренью торговаться,
Нам некогда отдаренной, бросать
Чернильницы в них будем, баловаться

Героям не пристало, только грех
Над тварями смеянье не возвысить,
Глядят зане из матовых прорех
Лампадок и свечей, хотя окрысить

Ведемных рожиц тени, что свинцы
Убойные в сравненьи с черемами,
Дадим еще тяжелые венцы
Свои блажным летучими умами,

Пусть пробуют их тяжесть, из пустых
Серебряных и червенных сосудов
Вино пиют и кровь, о золотых
Венцах небесных мы Господних судов

Одесно ожидаем, потому
Не нам во ложи пирствовать с немыми,
Слова им выбирать и по уму
Расценивать, указками прямыми

И тирсами виждящими торить
Надмирную дорогу, паче косных
Орущие, готовые курить
Сиречный фимиам, лядвиеносных

Поганиц нас избавит злобный рок,
Даст мертвым отстраненье, за иродство
Пусть лядные платятся, наш урок
С бессмертием оспаривает сходство.

Забудут нас, воспомнят ли -- хвала
Реченьям и струнам, и, правый Боже,
Свинцовых слез побитая зола
Увьет еще всецарственное ложе.

Темные восторги расставаний


«На яствах кольца змей позапеклись,
Не хватит просфиры и для келейных.
Виждь, розочки червовые свились
На чермных полотенцах юбилейных.»
«Космополис архаики», Катарсис


* Природа мировой словотворческой геральдики, препарированная в "Золотой ветви", "Закате Европы", ряде иных выдающихся сочинений, претерпела метафизический ренессанс в "Космополисе архаики"

Русское литературное время остановилось. Современности вообще неведомо строгое искусство. Процесс развивался медленно, тяжёлая болезнь зародилась в Золотом веке, затем стала прогрессировать, где-то на рубеже девятнадцатого-двадцатого столетий обрела неизлечимую форму. Наличие одарённых и даже гениальных мастеров не должно вводить в заблуждение. Они были и всегда будут, но их эстетический продукт с большой степенью вероятности обесценится. Итак, литературная современность, включив колоссальные защитные механизмы, ресурсный потенциал, пытается вытеснить из уже художественного процесса одну-единственную книгу – «Космополис архаики». Причём осуществляется это действие столь неуклюже, что, наблюдая его, порою хочется и помочь. Зачем? Чтобы облегчить муки смертельно больного, без того обречённого гибели. Естественно, это шутка, мнимый больной в прекрасной физической форме, поражён только его дух.
У нас была великая эпоха. Есепкин со свойственным гению прямодушием подверг её святыни ревизии, утилизировав канонику неприкасаемых. Здесь уместно возразить: он всё ревизии подверг, даже конфессиональные постулаты – на основании анализа священных текстов, записанных, правда, вполне себе земными скитальцами. И более того, «Космополис архаики» дошёл до антики, в скитаниях есепкинские герои порою горько улыбаются, указывая хотя мизинцами на художественное несовершенство античных великанов. Могла ли современная русская литературная среда по-иному отреагировать на «Космополис архаики»? Нет, не могла. Советское время лишь усугубило общую ситуацию, вялотекущая гениофобия вошла в грубую экзистенциальную фазу. Кто-то довольно точно определил: книгу Есепкина некому прочесть. Разумеется, её некому и оценить. Частичное, незначительное прочтение фрагментов «Космополиса архаики» особо чуткими виплитперсонами повлекло едва не паническую реакцию в арьергардной среде. «В те поры» «Космополис архаики» был обречён. Книге и автору положены вечность и покой, современность не вынесла Слова. Впрочем, сложно исключить мгновенную ситуационную трансформацию, по-прежнему вероятен сценарий, когда избавленные слепоглухоты элитные корпорации начнут сражаться за фолиант, покоривший Интернет. Чудесным провидением возможно и такое.
Есепкина никто не знал и не знает, а ведь он вознёс русскую поэтическую Музу на Фавор, явил её в белом, золоте и пурпуре. Письменность, речевая культура после «Космополиса архаики» также до неузнаваемости преобразились. Да, ныне оценить это явно некому. Печально и страшно. Что ж, будем пока читать «Псалмы» и «Скорби» в интернет-библиотеках, в СССР примерно таким образом (микрофильмы) читалась классика, на которой сегодня успешно паразитируют издательства.
Когда Пушкин, удручённый творческим бесплодием, позёвывая от скуки, поставил многоточие в финале «Домика в Коломне», он обозначил: Процесс начался, идёт, проистекает. Многоточие есть признак слабости, хочешь сказать – говори. Кстати, в тысячестраничном тексте «Космополиса архаики» ни одного многоточия нет, Есепкин абсолютен во всём. Начало Серебряного века знаменовало общелитературную кризисность. Тютчев, Фет, Случевский, Брюсов страдали аритмией, от Анненского и далее стала распространяться губительная арифмия. Гениальному Анненскому она повредила не фатально, фатум низверг русскую поэтическую Музу в эстетический цоколь. Загубленной оказалась Идея, Поэтика напоилась дыханьем, полным Чумы. Что пировать, что праздновать ущербность? Сакральное губит земная церковь, литературу губят дилетанты, речи не ведающие, а речь сама – условная категория. Творцы Серебряного века были поражены ассиметричным рифмообразованием и похоронили великую идею, СССР зацементировал серебряновечный фундамент. Есепкин спустился в смрадный цоколь, как Орфей во ад, Музу, там погребённую, воскресил и вывел прочь. Как за такое не отплатить по-русски, с душевной широкостью? Люди холопского звания, если верить праздному и лукавому поэтическому тропу, любить умеют мёртвых, их господа не любят никого. В любом случае гений должен быть мёртвым и с холодною печатью на меловых устах.

Валерий ЛОТОВ

http://flibusta.net/b/339155/read
"Последний инженер" Колониальные транспорты упали на почти безжизненную планету после тысяч лет в космосе. Безумные инженеры успели натворить многое за это время на кораблях. Конфликт поколений. Фантастический вестерн, экшен, размышления о людях и нелюдях. Оценка:4
P.S. Димыч считает что это первый прочитанный им фанфик о Гаечке и Спасателях. Но мой мозг тогда рвет на части не каноничный Вжык ака Кузнечик

Так случилось,что аниме смотрю я уже четвертый год ....и так как люблю общение очень часто встречаю людей ,которые говорят ,что очень долго его смотрят ... но дело в том ,что мне трудно причислить ,к так называемому сообществу анимешников , т.к меня возмущает ,что большинство из них даже не знают жанров Аниме ,вот я и решила просвятить несведущих :3 Читайте и запоминайте :

[/h1]

Кодомо,[1] полностью кодомомукэ манга и кодомомукэ аниме — манга и аниме, предназначенные для детей (до 12 лет). Отличительная особенность этого жанра — в его «детскости», отсутствует (иногда просто сильно упрощено) идейное наполнение. Сюда же можно добавить характерный рисунок. Часто кодомо-аниме очень близко к европейской или американской анимационной школе и сильно отличается от других видов аниме не только по рисунку, но и по построению сериала. Более того, неопытный глаз вряд ли отличит работу японских мастеров от других работ того же плана. Однако, все мультсериалы такого рода, при условии, что они создавались в Японии, принято считать одной из разновидностей аниме. Кодомо обычно рисуется без проявлений жесткости и грубости, часто несёт развлекательный характер. Примерами таких работ являются «Пчёлка Майя», «Грендайзер», «Гонщик Спиди».[2]

Сёнэн — аниме для старших мальчиков и юношей (с 12 до 16-18 лет). Основные признаки жанра: быстрое развитие и ярко выраженный динамизм сюжета (особенно в сравнении с сёдзё). Произведения содержат множество юмористических сцен, основываются на темах крепкой мужской дружбы, любого вида соперничества в жизни, спорте или в боевых искусствах (например, Dragon Ball Z, Rurouni Kenshin).[3] Девушки и женщины в сёнэн аниме часто изображаются преувеличенно красивыми и сексуальными, такое гипертрофирование служит для наилучшего проявления мужественности главных героев. Как вариант, множество красивых девушек стараются привлечь внимание одного героя (Tenchi Muyo!, Love Hina,Rosario+Vampire).[3] Соответственно, поджанрами жанра сёнэн являются сэнтай, рассказывающий о приключениях небольшой постоянной команды персонажей (традиционно из 5 человек), борющихся с кем-либо или с чем-либо; спокон, повествующий о юных спортсменах, добивающихся успеха путём воспитания в себе воли к победе[2]; гарем, в котором персонаж мужского пола оказывается окружён большим количеством женщин. Для юношей более старшего возраста (например, студентов) существует отдельный жанр «сэйнэн».

Сёдзё — аниме и манга для старших девочек и девушек (с 12 до 16-18 лет).[2] В сюжете сёдзё аниме, как правило, присутствуют любовные отношения разной степени близости, в зависимости от возраста целевой аудитории, большое внимание уделяется развитию образов персонажей.[4] Как характерные черты можно отметить: преувеличенная условность рисунка (гротеско-юмористическая) или же, наоборот, утончённо-романтическая. Герои мужского пола выделяются внешними данными (Weiss Kreuz).[4] Поджанром сёдзё является махо-сёдзё, рассказывающий о приключениях девочек, наделённых магической силой (например, «Сейлор Мун»).[2] Реже встречается гарем, когда одна девушка окружена парнями.(Ouran High School Host Club)

Сэйнэн — аниме для взрослых мужчин (от 18 до 25-40 лет). Характерными чертами этого жанра являются элементы психологии, сатиры, эротики, больше внимания уделяется развитию персонажей.[5] Сэйнэн иногда путают с сёдзё, однако произведения в этом жанре реалистичнее и мрачнее (Maison Ikkoku, Ghost in the Shell), а сюжет не завязан на романтической истории, хотя любовная история может присутствовать (Monster, Berserk). В редких случаях аниме или манга в жанре сэйнэн нацелены на бизнесменов в возрасте более 35-40 лет.

Дзёсэй — аниме или манга для женщин.[6] Сюжет чаще всего описывает повседневную жизнь женщины, живущей в Японии. Как правило, часть повествования отводится под события из школьной жизни главной героини (именно в это время она знакомится с другими действующими лицами и происходит завязка сюжета). Стиль рисунка используемый в дзёсэе немного более реалистичен чем в сёдзё, однако сохраняет в себе некоторые его характерные особенности. Опять-таки, в отличие от сёдзё, любовные отношения изображены в дзёсэе значительно более проработано (Paradise Kiss, Honey and Clover).
По антуражу и технологиям
Специфичные жанры

Меха — сложные механизмы, как правило, самодвижущиеся, не имеющие реальных прототипов. Обычно этим термином обозначают «гигантских боевых человекоподобных роботов», огромные человекоуправляемые боевые машины (прим. Реже - биологические. Используются, например, в Xam'd: Lost Memories). Жанр «меха» характеризуется активным использованием мехов.
Киберпанк — мир будущего, жизнь которого полностью определяют компьютерные технологии. Картины будущего при этом представляются мрачными и антиутопическими.
Паропанк/Стимпанк (от англ. steampunk) — жанр аниме и манги, рассказывающий об альтернативных нашему мирах, находящихся на уровне технического развития, соответствующему Европе конца XIX века. Этот период характеризуется началом революции технических средств передвижения — появление дирижаблей, аэропланов, паровозов, пароходов. Техника, однако, все ещё воспринимается простыми людьми не как нечто привычное и банальное, а как нечто чудесное и, зачастую, демоническое. Паропанк возник как альтернатива киберпанку. Если киберпанк обычно основывается на футуристической эстетике, то паропанк — на эстетике ретро.
Фэнтези — произведение, рассказывающее о мирах, которыми правит не технология (как в НФ), а «меч и магия». В фэнтези часто фигурируют не только люди, но и разнообразные мифологические существа — эльфы, гномы, драконы, оборотни, люди-кошки, а также боги и демоны.
Научная фантастика (НФ) — произведение, действие которого связано с существованием и использованием техники, не существовавшей на момент создания этого аниме (межзвёздных космических кораблей, бластеров и т. д.) Обычно НФ-аниме излагает возможную историю будущего человечества, часто его сюжеты связаны с контактами с пришельцами.
Космическая опера — разновидность научной фантастики, концентрирующаяся на войнах, проходящих с активным использованием космических кораблей.
Апокалиптика — разновидность аниме и манги, повествующее о наступлении Конца Света.
Постапокалиптика — разновидность аниме и манги, повествующее о жизни после глобальной катастрофы — Конца Света.
Романтика — жанр, повествующий о любовных переживаниях.
Мистика — жанр, повествующий о столкновении с мистическими явлениями.
Сверхъестественное — жанр, рассказывающий о сверхъестественных силах и потустороннем мире.
Повседневность — жанр, повествующий о жизни простых обывателей.
Комедия — жанр, характеризующийся наличием юмористических и сатирических сцен.
Драма — жанр, повествующий о частной жизни человека и его личном конфликте с обществом.
Детектив — жанр, описывающий исследование и раскрытие загадочного происшествия (обычно преступления) или серии происшествий.
Боевик — жанр, изобилующий сценами насилия различного рода: драки, перестрелки, погони и тому подобное.

Прочие

Самурайский боевик — жанр исторического сёнэн-аниме о жизни самурая и команды его друзей.
Боевые искусства — жанр аниме, сюжет которого связан с противостоянием мастеров различных боевых искусств.
Добуцу — аниме о человекоподобных «пушистых» существах. Происходит от японского слова «добуцу» (doubutsu), что означает «животное». К добуцу относится аниме с существами «нэко» (кошачьи), «кицунэ» (лисьи), «усаги» (заячьи) и пр.
Идолы — аниме, действие которого связано с поп-звездами и музыкальным бизнесом.
Отаку — разновидность аниме, содержащая ссылки на жизнь и деятельность отаку.
Хентай/Этти — порнографическое или эротическое аниме или манга соответственно. Произведения также могут находиться на стыке между хентаем и другими жанрами и иметь достаточно проработанный сюжет («Кайт — девочка-убийца»).[2]
Яой — жанр аниме, описывающий мужские гомосексуальные отношения, обычно предназначен для женщин и девушек.
Юри — жанр аниме, описывающий женские лесбийские отношения, обычно предназначен для женщин и девушек.
Сётакон — жанр аниме, описывающий сексуальные отношения, в которых участвуют юноши младшего школьного и дошкольного возраста.
Лоликон — жанр аниме, описывающий сексуальные отношения, в которых участвуют маленькие девочки.
Сёдзё-ай — жанр аниме, описывающий любовь девушки к девушке. Отличается от юри отсутствием откровенных сцен.
Сёнэн-ай — жанр аниме, описывающий любовь юноши к юноше. Отличается от яоя отсутствием откровенных сцен.
Психологический триллер — жанр аниме, описывающий злоключения человеческой души. Попадая в тяжелые ситуации, герои таких аниме переживают сложные и непредсказуемые психологические изменения.
Парапсихология — жанр аниме, действие которого связано с парапсихическими силами (телепатия, телекинез, гипноз).
Социальный фильм — аниме, рассматривающее актуальные общественные проблемы современности. Нечистые на руку политики, коррумпированные чиновники, лидеры профсоюзов и невыплаченная зарплата составляют главную сюжетную интригу социальных фильмов.
Всем Добра ,бобра и милого пингвина :3

http://samlib.ru/k/kazakow_i/najdenysh.shtml
"Найденыш" фэнтази без попаданцев, память крови у деревенского дурачка. Дурачок добрый но всех порвет. Среднивиковая армия, имеются маги.

Яков Есепкин

Памятник

Мы храм возводили из глины
И слезы гранили нам речь,
Но все превратила в руины
Осенняя черная течь.

Сиреневой кровью фиалки
Горят на распутье дорог,
Тенями влечет катафалки
Цирцея в загробный чертог.

Мы здесь ожидали извета,
Летали вверху ангелки,
У Господа белого цвета
Просили – светлить потолки.

И вот сей чертог неохранен,
И вот нас камены манят
В лазури, где тенник возбранен
И мертвых пиитов хранят.

Ах, поздно теперь веселиться,
Прельщать небодарственных муз,
Бессмертным не стоит улиться,
Тристийский стопрочен союз.

Но время речи и молчанье
Возвысить до маковниц сех,
Где красное Гебы венчанье
На царствие милует всех.

Тот дом на Щепке иль на Мойке
Иным нотодержцам вспевать,
Тесно в Малороссии тройке,
Тще мрамором смерть лицевать.

Алмазы нам здесь положенны,
Затем царствий маковых строй,
А сказки на крови блаженны,
А сами усладны игрой.

Летят меловые квадриги,
Камен мировольных несут,
Серебра коснутся вериги,
Уснувших царевен спасут.

Высока помазаний треба,
Притроновый чуден удел,
Розарьи и маки для неба
Вноси, кто Христа соглядел.

Покрытые славой, к Отчизне
Спешили мы, словно гонцы,
Так пусть не язвят хоть при жизни
Терновые эти венцы.

Исчезла святая опора,
И вечно все ж в лунном огне
Парить будет пепел собора,
Как памятник нашей весне.

"Еще играют Шуберта в саду..."

В апофеозе своего творчества Фридрих Ницше метафизически сливался с Солнцем. Точнее, вначале оно просто приближалось, заливало жертвенным огнём сад, террасу, тусклую нешумную комнату, где чинился то ли поздний обед, то ли ранний ужин, затем его закатный и унылый узор вспыхивал с полдневною силой, потом наступало забвение и приходила Смерть. А, возможно, начиналась новая жизнь. Кто знает. Будем как Солнце, по-юношески призывал седой поэт в серебряной пудре. Все когда-то каждый по-своему веселились над пропастью. Вспомним, солнце взорвалось в голове у персонажа «Дьяволиады». То самое Солнце при жизни угнетало Во, Цвейга, Пруста (любили ночь). Человечество спасают гении, последних распинает окружение. Бессильные философы хотели в жизни иной быть, к примеру, камнями, тихо лежать в дорожной пыли, созерцая юдоль.
У поэтов другие мечтания, жить andante они не могут. В среде творческой пророков также побивают камнями. Меня порадовала статья «Ницшеанский акафист», автор которой рассматривает «Космополис архаики» как межконфессиональную литературно-церковную рукописную Библию. В принципе подобный взгляд не отличается экстравагантностью. Архаический налёт в книге прячет новые пророчества. Пророков не жалуют, убивают, значит, следует спасаться под некой личиной, нужно притвориться мёртвым, безопасным. Сколько ж мистической пудры в тысячестраничном томе? Очень много. Перманент накладывается едва не на всякое слово. Цель проста: попытаться обмануть преследователей, чтобы успеть сказать необходимое. Литература (в условном понимании) пророков не корреспондируется в том числе с великой мировой классикой, поскольку она и не литература вовсе. Именно к пророчествующим слетается вороньё, именно над их головами кружат тёмные и огненные многокрылые стаи. Вороны всегда летают стаями, их держат под низким Солнцем с определённой целью. Пророк-одиночка, преждевременно распознанный в толпе неофитов, будет мгновенно истреблён. Слушайте осенние крики ястребов – жертвы молчат.
Эзотерический посыл избранных глашатаев низких иль высоких истин (в чём и заданность, определённость) узнаваем, как притаиться, спрятаться. Да никак. Найдут красные закатные волки. «По разорам небесной юдоли всё равно от волков не уйдёшь». Архаические в «Космополисе архаики» даже литии, литании, мессы, они древнее и старше известных по канонике церковной. Солнца в книге мало, его практически нет, хотя автор с Солнцем и сливается. Но для читателя щедро и торжественно рассыпаются звёздные бриллианты. Магия ночного мира космополиса обворожительна, страшные, нередко ужасающие картины в новой эстетической вселенной воспринимаются спокойно, с лёгким сердцем, хотя, повторим за немыми и молвствующими, более тяжёлого письма в русской литературе не найти. Однако тяжёлая лира Есепкина по сути эфемерна, последняя из эфемерид. Правда, её эфирное благозвучие истребительно для губителей. Аваддон, адники всех оттенков порхают из страницы в страницу, они ищут. Найдут ли? Жертвы в гибели, найти не могут разве одного. Август, благословенный август струит свой роскошный огонь над миром и Вселенной литературными. Мессию ищут, а он только что и бросает пустые чернильнички вкупе с пудреницами в отражения неотражаемых. Если церковники ополчатся против книги за явную ревизию христианских догматов (ещё вспомним Салмана Рушди с «Сатанинскими стихами»), её в жёлтых и белых лилиях вознесут до небес масоны и спиритические магистры. Вновь одно допущение. Стоит ли пророческий слог вносить в пергаменты, покорные разным огням. Уж если Мессия пригласил всех на последний Август, позвал, кликнул истребителей, к чему печаль? И станем веселиться, литии слушать, акафисты внимать. Его равно убьют, всегда так в палестинах убивают пророков. Суть вновь же в ином. Учитель сумел бежать инферны, погони прокажённого Ада, серных жал бесноватой тьмы, теперь его можно лишь убить, его уже нельзя предать.

Тиана РУНСКАЯ