Кафедральный собор
Мой насыщенный жизненный график практически не позволяет мне ездить в отпуск, и когда подруга говорит мне: «Я два года в отпуске не была!», я смеюсь про себя, пытаясь вспомнить, когда я была в отпуске последний раз. И отвечаю себе словами героини Елены Степаненко: «последний раз – никогда!».
И все же я вырывлась на несколько дней к младшей дочери в Калининград. Она уехала туда весной за любимым человеком, против чего мне нечего было возразить, но я так скучаю по ней! С трудом набрала на поездку денег, выкручиваясь между кредитами за дом, за газ и за машинку, которую пришлось взять взамен так не кстати развалившейся предшественницы.
Мы гуляем с дочкой по городу, и радость переполняет меня. Дочка рядом, город производит прекрасное впечатление чистотой и ухоженностью. В каждой клумбе, в каждом сквере все дышит любовью жителей к своему городу. Старинные прусские улочки, на которых каждый особнячок утопает в зелени, соседствуют с чисто советским архитектурным минимализмом. И все же убожества почти не чувствуется, природные красоты сглаживают все противоречия: по зеленоватой глади реки плавают уточки, вдоль улиц незнакомой листвой шелестят каштаны. Мы медленно бродим по набережной, катаемся на речном трамвайчике, и часам к четырем доходим до острова Канта. Дочь ведет меня в Кафедральный собор, который не так давно отреставрирован, и рассказывает мне:
– В нем два органа. Один, более поздний, поменьше, он давно играет. Но в прошлом году отреставрировали старинный орган, он самый большой в Европе, в войну был разрушен. Сейчас там концерты по вторникам и четвергам, сегодня как раз четверг. Может, попадем.
Мы подходим ближе и видим афишу. Концерты, действительно, по вторникам и четвергам, но в 11 и 14. А сейчас уже 16. Мы слегка расстроены, но собор так великолепен, что мы все равно идем в кассу, чтобы взять билет и просто посмотреть его изнутри. И тут – такое везение! Кассир сообщает нам, что через пять минут состоится дополнительный концерт, так как из Москвы приехал известный органист. Здорово! У нас еще есть несколько минут, чтобы оглядеться. Не очень большой зал с невероятно высокими сводами почти полон, человек двести рассаживаются по местам. Это – такие же везунчики, как и мы. Если бы не дополнительный концерт, то мы вряд ли смогли бы купить билеты, даже если бы пришли вовремя. Орган располагается намного выше нас, на антресолях. Вся стена перед нами, фактически скрывающая исполнителя, представляет собой жанровую сценку: ангелы от младенцев до юношей играют на различных музыкальных инструментах. Они пока неподвижны. Я говорю дочке:
– Знаешь, я смотрела трофейный немецкий фильм, старый, довоенный еще, так там все эти фигурки двигались!
– Не может быть! И так реставрация в копеечку влетела, вряд ли дело дошло до столь тонких деталей! Механизм-то, наверное, сложный!
– А впечатляет, правда? Меня всегда влекут изображения ангелов в любой форме, а тут такое! Взгляд не могу отвести.
В небольшом просвете балюстрады показался исполнитель – молодой армянин лет тридцати. Я почти не разобрала слов. Эхо разносило звуки, они отталкивались от стен, возвращаясь к нам снова. Я наклонилась к дочери:
– Малыш, ты поняла, что будут исполнять?
– Я разобрала только фамилию Баха.
– А я Генделя. Ну, в конце концов, главное не автор, главное – музыка.
Пока не взят первый аккорд, я настраиваюсь на восприятие. Я кладу руки на колени ладонями вверх, дочка смотрит на меня вопросительно. Я шепчу:
– Музыка – это вибрации, а вибрации так лучше воспринимать.
Она делает то же самое. В моей полной забот и радостей жизни почти нет места живой музыке – только диски. А мне так давно хотелось попасть на концерт классики, в последнее время мне стало казаться, что я, возможно, уже смогу что-нибудь почувствовать, несмотря на полную музыкальную безграмотность и отсутствие музыкального слуха.
Первые ноты взорвали все вокруг. Бах. Интересно, это фамилия или псевдоним? Стыдно быть такой неграмотной. Но если псевдоним, то очень точный. Сплошные всполохи, вспышки, взрывы и удары молний. Что-то слишком мощное и громкое для меня. Я прислушалась к себе. Вибрации буквально выворачивали наизнанку. Меня била крупная дрожь (надеюсь, никто этого не замечает, – пронеслось в голове). О чем так агрессивно и мощно рассказывает эта музыка?
Я закрыла глаза и попыталась увидеть картинку внутренним зрением. Какова ее цветовая гамма? Я снова погрузилась в себя, пытаясь соотнести вибрации с цветом, но видела лишь вспышки – одна ярче другой. Через абсолютную тьму пробивались всполохи – от розовых до красных, вспышки – от золотистых до огненного, всепоглощающего пламени, выжигающего меня изнутри. Если бы не величие момента, я бы охарактеризовала свое состояние просто: меня колбасило. Я попыталась понять не чувствами, а рассудком, что означает это слияние вибраций и цветов, и ответ пришел ниоткуда: один из опусов повествовал о создании Вселенной Творцом. Вряд ли речь шла о большом взрыве, хотя внешне музыка ему вполне соответствовала. Скорее, бьющая через края безбрежной тьмы и первородного хаоса энергия любви и созидания творца, победно завершающего свое великое дело материализации нашей Вселенной. Второй опус был немного спокойнее, как будто Господь наблюдал за делом рук своих, то радуясь, глядя на царящую во Вселенной любовь, то гневясь безмерно на воюющие друг с другом народы. Нет, не народы. Война миров, не больше, не меньше. И в следующем опусе (не знаю, фуге ли, или мессе) Гнев Богов достиг такого накала, что Вселенная содрогнулась в предчувствии конца. Я сжала ладони и открыла глаза. Я больше не хотела это воспринимать, как не хотела бы присутствовать при конце света.
Последние аккорды я уже не пропускала через себя. Я просто наблюдала обычным человеческим зрением за реакцией зала. Неужели только я испытала такой ужас, что не смогла дослушать? Я слегка скосила взгляд. Сидящие впереди в крайних справа креслах были видны мне на фоне почти белой стены. Чувствительное боковое зрение услужливо зафиксировало свет над седой головой пожилого слушателя. Свет этот, диаметром около полуметра, дрожал и менял очертания – он то вспыхивал ярче и большим золотистым шаром окутывал голову старика, то вдруг тускнел и съеживался, когда очередной музыкальный удар обрушивался на его голову. Бедный, он был также восприимчив, он также не знал, куда спрятаться от гнева Богов! Моих, в самом зачаточном состоянии способностей, оказалось достаточно, чтобы увидеть его смятение. Музыка стихла, и свечение вокруг его головы стало обычным ореолом, который есть у каждого из нас. Рассеянным и едва заметным.
Исполнитель дал нам минутную передышку. И хорошо. Пожалуй, Бах – не для меня. Он слишком божественен и слишком напорист. Эдакое Вселенское добро, которое агрессивно вбивается молотом в мою неподготовленную душу. Дуализм, закон единства и разделения, порядок, возникающий из хаоса и поддерживаемый железной рукой. Многовато для меня. Видать, не доросла.
Музыка автора, так и оставшегося для меня неизвестным, полностью восстановила мои силы. Это была чудесная и простая музыка, не претендующая на Вселенские масштабы. Вибрации, сходные с теми, которые я ощущаю в ответ на любовь, посылаемую мною матери-земле, полностью восстановили утраченные силы и вернули умиротворение. Я закрыла глаза и раскрыла ладони навстречу музыке. Земной день от рассвета до заката понесся перед моим взором. Скромность полей и величие гор, мощь океана и журчание ручейка – все было близко мне и не вызывало отторжения. Любовь земная наполнила каждую клетку, музыкальные вибрации попали в резонанс с основными, доминирующими вибрациями моего организма. Меня уже не трясло, меня покачивало, баюкало и ласкало. Эта музыка могла бы стать музыкой для моих медитаций. Здорово исполнитель составил концерт. После разрушительных (для меня) ударов Баха нужна была именно такая музыка. И все же в ней чего-то не хватало. Не дотягивала она до Вселенских масштабов Баха.
И вдруг – волшебство, невероятное попадание в цель, полное соответствие моим ожиданиям. Гендель. Я просто знала это, хотя никогда его не слышала. Бесконечная и загадочная Вселенная посылала мне свою любовь. Любовь творца была безусловной, она пронизывала насквозь, наполняя живительной силой каждую клетку и исцеляя недуги. Отец небесный, любящий и не осуждающий, смотрел на землю с отеческой улыбкой, даря свое благословение всем – рыбам и птицам, грешникам и праведникам. Благоговение наполняло душу, слезы счастья готовы были брызнуть из глаз. Это был мой Бог, любящий и прощающий, моя музыка – исцеляющая и очищающая душу.
Я почувствовала легкий толчок в бок и посмотрела на дочь. Та молча подняла глаза. Я сделала то же самое и перестала дышать: ангелы наверху двигались и играли на своих инструментах. Мальчик-подросток с курчавыми золотыми волосами играл на трубе, крошечные ангелочки выводили свои партии на флейтах, а юная полуобнаженная дева перебирала струны арфы. Конечно, сейчас я описываю общее впечатление, а не реальные детали. А впечатление было одно – нет никакого исполнителя, это ангелы играют нам божественную музыку любви к человеку. Ко мне, к моей дочери, к тому старику справа от меня… Кстати, как он там? Я взглянула краем глаза и обомлела – голубое сияние играло у него над головой. Он тоже купался в любви. Он принимал любовь и излучал ее. Как жаль, что концерт заканчивается, как жаль, что моих способностей не хватило, чтобы увидеть смену аурических цветов у всех слушателей! У всех людей на земле! Ой, а ведь я не умею видеть глазами ауру в цвете… Или все-таки немножко могу?
https://ridero.ru/books/blog_nachinayushego_maga/
