Лето 2007
Утром попала в пробку, сидела часа полтора. Хорошо, что выезжаю за два часа до работы, сижу, не нервничаю. Тупо гляжу в пространство и понимаю, что состояние мое уже близко к медитативному, и, если пробка не тронется, я усну. И тут меня осеняет: чего это я сижу, почему бы ни заняться созерцанием? Отвожу правую руку в сторону вниз и на фоне черного резинового коврика вижу дрожащее прозрачное легкое сияние между пальцами, затем – столбики света, исходящие из кончиков пальцев, и вдруг – переливчатые полукружья над кончиками пальцев поверх светящихся столбиков света. Я говорю «переливчатые», потому что не могу сказать – «радужные». Полукружья слабо светились с разной интенсивностью, и это наталкивало на вывод о слоистой структуре исходящего света. Возможно, я увидела то, что хотела – собственную ауру! Но – увы! – в не цветном исполнении. Наверное, так бы выглядела радуга по черно-белому телевизору, только на черном фоне свет был не белым, а каким-то прозрачным, пронизанным многочисленными голубоватыми ниточками. Глубокое праническое дыхание увеличивало свечение, а скорее – мерцание. Сижу, любуюсь. Сзади бибикнули, и я нажала на педаль газа, впервые сожалея, что пробка, наконец-то тронулась.
Интересно, почему я могу сфокусировать зрение так, чтобы начать видеть энергию, но не могу увидеть аурические цвета? Уж не происходит ли это потому, что я упражняюсь в «видении», находясь в расслабленном состоянии, и мои энергии все – одного цвета – голубовато светящиеся в покое и фиолетовые в момент максимального единения со всем сущим через любовь? Тогда я зашла в обучении в тупик: чтобы увидеть яркие краски, нужно испытать сильные эмоции, например, разозлиться, а злиться, пребывая в легком медитативном состоянии, я не умею. Предположим, я заземляюсь и быстро выхожу из состояния альфа, но тогда я могу вообще ничего не увидеть. Вывод: нужно довести полученные навыки до автоматизма, чтобы «видение» срабатывало всегда, в любой ситуации, а потом … разозлиться! Как жаль, что у меня нет партнера для обучения. Одного, который с удовольствием провел бы у меня ночку-другую, при этом не любимого, то есть вполне подходящего для опытов, я знаю, но боюсь, что это плохо кончится. Буду водить вокруг его обнаженного тела руками, переодевать его в белые одежды, часами рассматривать на фоне белой простыни или голубого неба… После этого, как честный человек, я должна буду на нем «жениться», а это в мои планы не входит. Я приехала на работу, ухохатываясь.
В этот день у нас на работе появилась Оксана, та, которая вся постоянно излучает Любовь. Оказывается, она дружит со Светой, нашей оперативницей. Странен мир, и странны дружеские союзы. Мы немного поболтали, и я рассказала, не без доли самоиронии, о своих упражнениях. Оксана улыбалась загадочно, потом сказала, чтобы я обязательно продолжала опыты. Оказывается, у нее «внутреннее видение», то есть она легко видит с закрытыми глазами, а с открытыми не умеет. На прощание она сказала, что моим коллегам по работе страшно повезло, потому что я вся свечусь, и они купаются в этих потоках. Забавно, но именно этими словами я подумала о ней за секунду до того, как она сказала это обо мне. Я не вижу ее сияния, но я его ощущаю всем существом. После встречи с ней я весь день улыбалась. Бывают же такие счастливые, светлые люди! Это я не о себе, а, может быть, чуть-чуть и о себе…
Лето 2007
Глобальное потепление обходит нас стороной. Июньский снег и град сменяют друг друга, ветер просто свирепствует, солнца мы практически не видим, а дождь вместо снега уже воспринимается как подарок судьбы. А сегодня полдня светит солнце, на улице уже какое-то подобие лета, в полдень доходит аж до четырнадцати градусов. Жизнь потихоньку налаживается.
Две недели не садилась за компьютер, точнее, иногда доползала до него, измученная до последней степени, играла пару партий в какую-нибудь незатейливую игрушку и падала в кровать. Газификация отнимает все силы. В пятницу, первый день двухнедельного отпуска, съездила в город, на базе нашлась единственная газовая плита оговоренных в проекте размеров. С плитой в багажнике заехала в ЖЭО, свозила инспектора по вентиляции осмотреть дом на предмет ее отсутствия. Не сказал ничего нового, взял денег за визит и пообещал взять еще после того, как будет встроен вентканал, за составление приемочного акта. Почему государственный служащий берет деньги за выполнение своих прямых обязанностей, лучше не задумываться. Короче, меня начали доить. Позвонила тем, кто займется моей вентиляцией (все передают тебя по цепочке только определенным фирмам и лицам, причем государственные чиновники намекают, что если ты обратишься в другую фирму, то у тебя могут быть проблемы при сдаче в эксплуатацию). Подъехали два вполне адекватных мужика, пообещали начать работы на днях, если выкроят время, но времени у них нет, так как они работают на другом объекте. Видимо, на что-то намекали, но я сделала вид, что не поняла, сказала, что мне очень жаль, но у меня не так много времени, чтобы ждать у моря погоды. Придется искать менее занятых. Они отчалили, сказав, что это – мое право, но лучше не тратить время на поиски, лучше них все равно нет. Кстати, они удивились, что я так наивна, ведь в фирме, которая тянет газопровод, тоже очередь.
В выходные закупила бочки под антифриз, переставила окно в будущей котельной, сейчас оно открывается именно в верхней трети, как и требовали газовики. Правда, никто из нас теперь до форточки не дотягивается, а стремянка там не помещается, но я дала себе слово не искать смысла в бессмысленных требованиях, а просто тупо их выполнять, иначе останусь без газа. В воскресенье выстроила стену между комнатой и подсобным помещением (техника была отработана до мелочей еще прошлым летом на строительстве предбанника) и врезала в нее дверь. Дверь все время норовит открыться, но это не так важно, главное, есть требуемая стена и обязательная дверь. Устала, как собака. Что делать дальше, не знаю, шансов успеть все за две недели, практически нет. Вечером, перед сном, делая медитацию Мер-Ка-Ба, в момент программирования своего тела света, набралась наглости и попросила его помочь мне с газификацией, а точнее, сделать так, чтобы у всех на меня нашлось время. Чувствовала себя неловко, никогда раньше не просила ни у Господа, ни у Ангела своего, ни у Мер-Ка-Бы ничего мирского.
В понедельник отправилась в фирму, занимающуюся прокладкой газопровода. И тут поперло. Выяснилось, что в связи с неготовностью запланированного объекта у них образовалось окно в среду и четверг. Вопрос стоял ребром: успею ли к утру среды подготовить канаву и выдолбить стакан под опору. Звоню таджику Сане (конечно, реально его зовут иначе, но они любят называть себя русскими именами), и он обещает за два дня справиться. Договариваюсь на среду, плачу деньги и даже получаю скидку за то, что не прошу чека. Ясный перец, что сработают в неучтенку, но я дала себе слово больше ни во что не вмешиваться, иначе…
Да, могу пролететь, как фанера над Парижем. Получаю полутораметровую трубу под опору и отправляюсь добывать отсев, цемент и щебенку. Цемент с отсевом, расфасованным в мешки, нахожу быстро, щебенка у них тоже есть, но торгуют машинами, по шесть кубов. А мне нужно несколько ведер. Загрузив свою бедную машинку под завязку (хорошо, что я основательно ее подремонтировала), еду, оглядываясь по сторонам и ища, где идет работа с применением щебенки. У переезда внутренний голос советует мне свернуть направо (никогда там не была). Через двести метров, за поворотом, вижу две огромные горы щебенки и десятка два мужиков с лопатами. Нахожу бригадира и выпрашиваю мешок щебенки за чисто символическую плату («на пиво»).
Приезжаю в свою деревню часам к двенадцати, начинаю выгружать отсев. К счастью, мешки маленькие, по тридцать килограмм, но все равно тяжело. Неподъемный мешок со щебенкой помогают выгрузить таджики, точнее, мальчик Умет, которого привел Саня. Оказывается, его работники заняты на другом объекте, и он «перекупил» пацана у другой бригады. Первое впечатление очень тяжелое, Умет, в соплях с ног до головы, производит впечатление недоумка, но Саня клянется, что все успеют, вот только Умет отлучится на пару часов, чтобы доделать кое-что. Реально он пришел часов через пять, когда я уже начала нервничать. Срыв сроков становился вполне реальным, а дальше, понятное дело, вспоминалась фанера над Парижем.
Я долбила стакан под опору, в это время дочка привезла электрика, он устанавливал двутарифный счетчик. Саня, начальник по таджикским меркам, к тому же не совсем здоровый, работал еле-еле, только чтобы застолбить объект. Привезенный мною от Сереги ямобур оказался абсолютно бесполезен, так как почва оказалась искусственной и состояла из песка, глины и щебня и поддавалась только лому. К счастью Серега, который живет своим хозяйством уже лет десять, видимо, предвидел такой ход работ и дал мне в придачу к ямобуру пару ломиков, один длиной больше метра. Он-то и пригодился. Если сначала я его с трудом поднимала, но постепенно я начала махать им, будто всю жизнь только этим и занималась. Вопрос, как вынимать вырубленную почву с глубины метра и более, решен был с помощью все того же половника, скотчем прикрученного к кочерге. Когда глубина стакана достигла назначенной отметки, твердый грунт сменился мягкой почвой, которая норовила втянуть в себя опору. К тому же вода стояла сантиметров на двадцать, и я боялась, что трубу затянет до того, как я успеет затвердеть бетон. К ночи опора стояла, забетонированная, выглядывая из земли ровно на двадцать сантиметров, чего и требовалось добиться. У таджиков дела шли похуже, но все же продвигались. Мне еще нужно было сбить мост, чтобы машины могли проезжать беспрепятственно, но сил уже не было. Решили, что собственно асфальт таджики будут вскрывать в последнюю очередь, так что мостик успею сбить завтра с утра. Едва отмывшись, упала без сил, все мышцы болели так, что уснуть не могла. Поставила диск с новой медитацией, купленной в клубе «духовное кино» за день до отпуска. Приятный мужской голос предлагал посетить розовый храм любви в Телосе, предварительно хорошо расслабившись. Расслабление под его голос, ведущий сознание по телу от одной точки к другой, было исполнено виртуозно нами обоими. Он вел, я шла за голосом, после чего «отрубилась», так и не узнав в тот раз, какой он, розовый храм любви.
Наутро, позавтракав и с трудом переставляя ноги, пошла во двор сбивать мост. Доски нужной толщины, хотя и старые, во дворе были. Но – с торчащими гвоздями и все – разной длины. К счастью, недавно обзавелась гвоздодером. Через пару часов, обливаясь на холоде жарким потом, приготовила доски и перетаскала их за ворота – лучше сбивать их поближе к месту, иначе не дотащить. Когда заканчивала, подошли таджики. Не больно-то они торопятся. Но – клянутся, что успеют. Сегодня их трое, третьего зовут Довлет, ему лет сорок, он – бригадир, а если честно, то хозяин Умета. У него свободный день, и он присматривает за Уметом. Бедный мальчик (первое впечатление не обмануло, ему лет пятнадцать) вкалывает, Саня немного помогает, а Довлет присматривает. На самом деле ему интересно, сколько получит Саня за работу и сколько даст Умету, чтобы отстегнуть свою долю. Я молчу, это их дела. Саня тоже молчит, Довлету остается только присутствовать, чтобы не упустить момент. Видя, как я таскаю тяжелющие доски, ему становится неловко, и он берется мне помогать «абсолютно безвозмездно».
Вспоминается латинская поговорка: «Бойтесь данайцев, дары приносящих». Но отказываться от искренне предлагаемой помощи пока нет никаких оснований. Оставляю его караулить мост, который нужно передвигать по мере перекапывания дороги, и иду накрывать на стол. Вообще-то, никто таджиков не кормит, они заботятся о себе сами. Но, по-моему, во-первых, это не справедливо, ведь русских рабочих принято кормить, а во-вторых, не рационально, так как перерыв на обед, когда нужно самим сготовить и сходить в магазин, занимает слишком много времени. Кушают с удовольствием, бедный мальчик ест так, будто его не кормят вообще (скорее всего, так и есть). В конце обеда Умет, евший грязными руками все, кроме борща, пытается показать, как хорошо он воспитан: моет за собой тарелку и ставит ее … на собачью подставку для тарелок рядом с Даськиной посудой! Он никогда в жизни не видел сушилку для посуды. На закуску даю ему халвы и шоколадную конфету. Он счастлив, работает не за страх, а за совесть. Отправляюсь в город к старшей дочери, она не выездная, гриппует, а мне нужна дрель. Заодно заезжаю к зубному «на примерку», рядом – пассаж, таджик Саня попросил купить ему надувной бассейн для детишек, он уезжает на Родину. Выполняю заказ, забегаю в магазины, возвращаюсь, снова кормлю работников.
Дело идет к вечеру, возможно, мы все-таки уложимся. Работаю в доме. Нужно переместить все провода (расстояние до газового счетчика должно быть не менее метра), пробить на улицу дыру в стене для газовой трубы. Диаметр – 6 сантиметров. Стена – брус, обложенный кирпичом. Дрель держу в руках впервые, какое сверло для какого материала – понятия не имею. Довлет предлагает свои услуги, сверлит отверстие в стене и балагурит почти безобидно. По-русски говорит хорошо, он уже здесь много лет, понимает даже шутки. И шутит сам. Делает комплименты.
Разговор незаметно переходит на мою персону, потом сворачивает на тему женской беспомощности (это не про меня, поэтому не настораживает), потом я получаю вполне откровенный намек, смеюсь над ним, откровенно сообщая, что мне уже шестой десяток. Это его не смущает. Отделывается комплиментом по поводу моего веселого неунывающего нрава, который делает меня молодой. Я предлагаю лучше расплатиться с ним за услугу, он отказывается, но дальше работает вяло, отверстие получается около шести сантиметров только по наружному диаметру, в самой недоступной середке только намечается, стамеска сломалась, сверла коротки. Довлет, получив отказ, уже потерял ко мне интерес, ни еды, ни секса, ни прописки ему не светит, нечего и ломаться. Однако, обещал, отказываться неудобно, и он тупо сверлит, потом ему надоедает, он вспоминает о делах и уходит, обещая завтра с утра закончить. Конечно, он не придет, но завтра, пока газовики кладут трубу, я закончу сама, сегодня у меня нет сил. Темнеет, таджики заканчивают канаву, у нас прощальный ужин. Бедный, сопливый Умет замерз и промок до нитки. Он тоже докопался до воды и барахтался в ней последние несколько часов. Зачем нужно докапываться непременно до воды, не знаю и не хочу знать. Наверное, чтобы был повод слупить с меня приличные деньги за химзащиту трубы. Вспоминаю, что я не рассуждаю о целесообразности, а тупо исполняю высочайшие повеления. Представляю Эйфелеву башню, мимо которой проплывают куски фанеры. Говорю себе: баба-дура, не умничай.
Устаю так, как женщина уставать не может. Потому что не может так работать. Что держит меня на плаву? Энергетические буклеты? Мой светлый ангел? Моя Мер-Ка-Ба? Думаю, что они все поддерживают меня, и, возможно, тоже устали? На эту ночь отправляюсь в путешествие в нефритовый храм, эффект тот же, расслабляюсь и отрубаюсь.
Наутро приезжают газовики. Ну, думаю, раз так поперло, нужно звонить вентеляционщикам. Звоню и слышу, что у них образовалось немного времени, так что они сегодня подъедут. Пока газовики кладут трубу, долблю стену. Кирпич прошла довольно легко, а вот с брусом справиться не могу. Жаль, что стамеска приказала долго жить. Беру у соседа, деда Васи, зубило, но оно тупое и короткое, и вскоре тоже становится бесполезным. Газовики, положив трубу в канаву, уезжают обедать, распорядившись закончить отверстие к их приходу. Долблюсь еще полчаса, кусая губы и напрягаясь из последних сил. Пальцы отбиты молотком, на роже – слой кирпичной и древесной пыли, из отверстия торчат уже три забитые туда молотком ножа. Вытащить их у меня уже нет сил. Дрель заклинило, не могу сменить в ней сверло, про специальную отверточку, которая спокойно лежит в коробке, забыла напрочь. Очень хочется плакать от беспомощности. Но некогда. Скоро вернутся газовики. Собираю в кулак свою гордыню и иду на конец улицы к Довлету. Ни фига не стыдно, уговариваю себя. Обещал, пусть доделывает. Они как раз разгружают машину, но Довлет обещает прийти сразу, как закончит. Я не верю, но он приходит, и как раз к возвращению газовиков дыра достигает заданных размеров.
Немого расслабляюсь, но – рано. Оказывается, с одного конца канавы – скала, и там глубина меньше. Значит, надо выровнять канаву, засыпав не двадцать, как планировали, а пятьдесят сантиметров песком или отсевом. Такого количества у меня просто нет, рядом лежит соседская куча отсева, но я не могу взять без спроса, а сосед на работе. Заказать машину – только доставка в тысячу влетит, да никто немедленно и не привезет. И я гоняю за десять километров на базу, нагружаю по триста килограммов, везу, высыпаю и еду снова. Заканчиваю последнюю ездку около пяти, газовиков уже не застаю, дома трудятся вентеляционщики. С ними уговор, что они также подключат к дымоходу и системе отопления газовый котел, для чего придется сначала слить антифриз. Этим они и занимаются. Лидер, а, может, бригадир, – мужчина немолодой, высокий, полный и очень уютный. Взялся помогать мне выгружать мешки и ссыпать отсев в канаву. Это плюс в его личное дело, он не обязан. Я немного расслабляюсь, и напрасно. Он приглашает меня в будущую котельную и начинает задавать вопросы, на которые я не имею ответов, а вникать в технические тонкости у меня нет сил. Я пытаюсь отделаться фразами типа: «Вам поручено, вы лучше знаете, как надо», но его очень не устраивают мои ответы, и он поучительным тоном начинает читать мне нравоучения, суть которых сводится к тому, что в доме нужно иметь мужчину, тогда не нужно не во что вникать.
Ну почему каждый мужик так любит проявлять свое превосходство перед замотанной в доску бабой? А то у меня мужика никогда не было! Я вкалывала, а они советы давали. Огрызаюсь: раз вы, мужики, такие умные, сами и решайте, что и как, по мне так лишь бы газовики приняли вашу работу. Так что выполняйте нормы, СНИПы и свои обязанности, а мне нужно идти засыпать канаву, скоро машины домой потянутся, а мостик выглядит не слишком надежным. Слезы уже совсем близко. Он советует мне оббить стену плоским шифером. Я возражаю: куплю асбест и крашенный металл, потому, что они продаются небольшими кусками, и мне с ними удобнее работать, а плоский шифер в продаже только большими листами, толстый, мне его не поднять. Он еще не понял, что я сейчас зареву, и продолжает ворчать: что за странная женщина, все сама, найми людей, все сделают. Слезы льются градом, я уже кричу: затрахали вы меня, купи, найми, найми, купи. Я денег не рисую, мне легче самой сделать, чем мудаков нанимать, которые только и умеют, что деньги брать. Сегодня газовики поучали: взяла бы машину отсева да машину щебенки, чего мелочиться? (Пять штук – ерунда, когда они не твои). Смотайся, закажи геосъемку, копейки. Оказалось, пару штук. И так целыми днями. Конечно, в поселке половина жителей – миллионеры, но ведь не все!
Мужик опешил, смотрит на меня так жалобно, что хочется упасть ему на плечо и плакать дальше. Мне становится стыдно. Извините, вы – последний, вот вам и досталось. Делайте, как нужно, а мне пора канаву закапывать.
Ворочаю лопатой щебенку вперемежку с мокрым песком и кусками асфальта и не могу понять: заплатила уже около ста тысяч, а всю тяжелую работу делаю сама. Здорово меня побрили. Понятно, что дочки – мне не помощники, им еще детей рожать. Любовник помогает по телефону советами, мечась между работой, дачей, разрушенной ураганом, женой и многочисленными внуками. У моих дочек тоже с мужиками не все ладно, только у младшей есть, как я его называю, «мой гражданский зять», но отношения у них странные. Иногда мне кажется, что любовь у них есть, а вот доверия – нет. Тянется это уже много лет, чем кончится, не ясно. И тут я некстати вспоминаю, что «мой гражданский зять» ростом на полметра выше меня и весит вдвое больше. Интересно, за сколько бы он эту канаву засыпал? За час? За два? Ответ: он бы не стал этого делать, потому что он – директор какой-то управляющей компании типа ЖКХ. Лучше бы я об этом не вспоминала, может, истерики бы и не случилось, по крайней мере, не сейчас. Представила весь абсурд ситуации: теща начальника ЖКХ лопатой ворочает тонны грунта! Не теща, а «гражданская теща», – поправляю я себя. Я хохочу, слезы льются ручьем, при этом я с «маниакально-депрессивным» упорством продолжаю свою работу. Около семи, когда подъехал сосед, канава как раз была засыпана. Он очень переживал, как будет ездить, и я пообещала ему, что еще один раз, утром, он проедет по мостику, а к вечеру уже можно будет проехать без риска. Он не поверил, но я справилась.
Рабочие слили антифриз, отрезали систему отопления, взяли аванс на материалы и уехали. Когда приступят к работе, неизвестно. В доме – разруха, в образовавшиеся отверстия дует холодный ветер, температура в доме сравнялась с температурой на улице. Смотрю вокруг и, наконец, вою во весь голос. Вою с удовольствием, не могу остановиться, вою без видимой причины, просто от усталости. Проревелась и почувствовала некоторое облегчение. Отмылась, навалила на себя кучу одеял, поставила медитацию, ожидая, что усну, едва успев расслабиться, но не тут-то было. Часов до трех ночи ничто не помогало, все тело ныло, и это мешало расслабиться, но, в конце концов, я уснула.
Утром газовики продолжат прокладку трубы, на этот раз внутри дома, будут гонять меня то за краской, то за каболкой для чеканки трубы, но я все уже встречу стоически, потому что точно знаю: тяжелее уже не будет. Всю самую тяжелую работу я уже переделала. Список предстоящих работ растет с каждым днем, одно тянет за собой другое, но я уже не плачу, я снова тупо упираюсь, стараясь не задумываться, зачем и почему нужно делать так, а не иначе. Озеленение болота кажется мне теперь почти отдыхом. И только одна мысль мне неприятна: оказывается, не так уж сложно вывести меня из душевного равновесия, разрушить казавшуюся мне незыблемой гармонию моего существования. Интересно, если бы я в тот момент вспомнила о своих опытах и попробовала посмотреть свою ауру, что бы я увидела?
Но я не вспомнила. И не увидела бы, потому что не смогла бы расслабиться.
https://ridero.ru/books/drugaya_realnost_4/
